 |
|---|
FIREBORN (ОГНЕРОЖДЁННЫЙ)  Церковный мир Гробница IV. Монастырь. Несмотря на то, что это было запрещено, сестра Евангелина бежит по залам монастыря. Бежит, можно сказать, сломя голову, мимо тёмных альковов с укоризненно смотрящими на неё каменными статуями всевозможных святых, мимо свечей, чьё пламя трепещет, мигая ей вслед. Быстрее, быстрее. На бегу, она пытается собрать в единое целое то, что видела, но громкие отзвуки собственных сандалий, стучащих по каменному полу, путают её мысли. Кровь. Она видела кровь, словно красный дождь, проливавшуюся с небес. Кровь должна течь. Черепа для трона… От последнего Евангелине делается дурно. Наконец, в молитвенной галерее она находит отца Люмиена. Священник работает над своим многолетним трудом «Сублимация туземных верований в лоно Имперского Вероучения», надиктовывая механизированному слуге-учёному свои мысли. «Что случилось, дитя моё?» – спрашивает отец Люмиен, прибежавшую Евангелину, но та только хватает ртом воздух, словно выбросившаяся из воды рыба. «Расскажи, что стряслось?» – пытается успокоить её отец Люмиен. Евангелину трясёт мелкой дрожью, глаза полны слёз. Отец Люмиен выводит её на балкон, чтобы она могла вдохнуть свежего воздуха. С высокого балкона открывается отличный, можно даже сказать прекрасный, вид: соборы, соборы, соборы, паломники, паломники, паломники, часовни, часовни, часовни, священники, священники, священники, колокольни, колокольни, колокольни. В общем, с балкона открывается зрелище способное привести в экстаз любого служителя веры. Однако Евангелина совсем не радуется этой замечательной перспективе. Она наоборот, плачет ещё пуще и отворачивается, указывая на небо. Когда отец Люмиен поднимает голову, то сразу видит, что солнце Гробницы IV стало красным, хотя всегда было жёлтым. В лучах красного солнца кажется, что каменные стены соборов на самом деле созданы из окровавленных костей. «Что же ты видела?» – отец Люмиен хватает Евангелину за плечи и начинает трясти, – «Говори же!» И она рассказывает ему всё, что видела в тёмных глубинах бездны. Отец Люмиен сразу же хватает Евангелину за руку и тащит за собой. Они буквально бегут по коридорам монастыря, распугивая попадавшихся на пути сестёр-госпитальерок, не привыкших к тому, что одну из их числа могут вот так бесцеремонно куда-то тащить. Постепенно коридоры принимают всё более военный облик, искусно расписанный камень сменяется гладким металлом, бесчисленные реликварии сменяются казармами. А беспрестанным фоном становится грохот болтеров, доносящийся из монастырских арсеналов. Наконец, коридор приводит их к высокой двери, перед которой стоит одна единственная боевая сестра, облачённая в богато увешанную печатями чистоты, обетными цепями и священными писаниями красную силовую броню, цвет которой символизирует кровь мучеников, текущую в её жилах. В одной руке сестра держит огромный щит, в другой же – сжимает столь же внушительный меч, которым сразу же угрожающе взмахивает, как только отец Люмиен и Евангелина приближаются к ней. «Именем Императора», – восклицает отец Люмиен, размахивая в ответ своей аквилой, – «я должен говорить с канонисой Игнасией немедленно! Вопрос чрезвычайной важности!» В воздухе повисает тяжкая пауза, во время которой всем присутствующим кажется, что боевая сестра вот-вот изрубит непрошенных гостей на мелкие кусочки. Как вдруг противовзрывные двери за спиной боевой сестры распахиваются, и повсюду начинают дико выть тревожные сирены. Слыша топот закованных в броню ног, отец Люмиен понимает: «Они уже здесь!» Канониса Игнасия выдвигает войска. Гробница IV подвергается вторжению. Армия хаоситов «Красная Ярость» стремительно захватывает планету, сметая всё на своём пути. Из разорённых и сожженных городов бесконечными реками движутся беженцы. Все они стремятся попасть во всё ещё действующий космопорт. Отсюда улетают последние корабли, на которых ещё можно спастись. Ещё чуть-чуть и вражеский флот полностью заблокирует Гробницу IV, тогда участь оставшихся на её поверхности будет предрешена. Все города кроме Монаста, планетарной столицы, уничтожены или эвакуированы. Только в столице хаоситам никак не удаётся сломить сопротивление. Однако они не ослабляют свой натиск, им явно что-то нужно здесь, в Монасте... Они что-то ищут. Именно в такое неспокойное время на Гробницу IV прибывают Саламандры, призванные на помощь боевым сёстрам. Поставленная перед космическими десантниками боевая задача требует скорости выполнения, поэтому на планету высаживается только ветеранское отделение терминаторов, возглавляемое сержантом Претором, во лбу которого красуются три платиновых штыря. На высадку каких-либо других соединений у Саламандр попросту нет времени. Отделение Претора прибывает в небольшую крепость, где располагается ближайшая к монастырскому бастиону безопасная посадочная площадка. Терминаторов встречают боевые сёстры, суровые и молчаливые. Не проронив не единого звука, они ведут за собой Саламандр. Их белая броня напоминает Цу’гану лёд, он также отмечает, что всё убранство и любая религиозная символика сняты со стен и заменены дополнительными листами брони, повсюду возведены роккритовые баррикады и навалены мешки с песком. «Меня на Фенрисе теплее встречали», – поддакивает брат Анкар. Два огнемётных танка освобождают проём входа, и Саламандры оказываются за стенами небольшой крепости. «Какая глупость!» – восклицает Цу’ган, оглядывая усеянные трупами сестёр и чёрными остовами сгоревших танков улицы, – «Почему нельзя было вызвать нас раньше??» «А ты на их месте позвал бы на помощь?» – задаёт совершенно резонный вопрос брат Гафиму. «А зачем нам?» – блещет интеллектом Цу’ган, – «Мы же астартес!» «Как-то слишком сильно ты злишься», – замечает ему Претор, – «Остынь немного». «Это не злость, это ненависть», – думает в ответ Цу’ган. Ненависть глубоко пустила корни в душе и теле Цу’гана. И сколько бы он не пытался от неё избавиться при помощи раскалённого железа жрецов-клеймовщиков, ничего у него не вышло. Тем временем Саламандры встают кружком. По команде Претора Гафиму выпускает из своего огнемёта струю пламени. Все терминаторы протягивают кулаки в огонь, опаляющий их броню. «Мы рождены из огня», – произносит Претор, – «и воюем, сжимая его в руке!» «На наковальню!» – восклицают Саламандры. «Во имя Вулкана!» – подхватывает Претор, беря в руки молот и щит (висевшие у него за спиной). Саламандры выстраиваются боевым порядком. До монастырского бастиона остаётся пройти десять километров пешком. Сестре Евангелина молится в одном из санктумов бастиона. Её окружают вооружённые сёстры-целестинки. В уголке отец Люмиен ведёт беседу с канонисой Игнасией, также как и её целестинки облачённой в серебряную силовую броню. «Мы могли бы спрятаться», – пытается убедить свою собеседницу святой отец, – «нельзя допустить, чтобы реликвия попала в руки врага», – тараторит святой отец, указывая в сторону Евангелины, молящейся перед ракой с мощами великой святой Марты, по убеждению многих, содержащих духовную сущность мученицы, – «её необходимо вывезти с планеты. Каждую минуту мы несём серьёзные потери, и очень скоро не сможем противостоять поклонникам Гибельных Сил. Астартес уже в пути, если мы спрячемся, это даст нам больше времени, мы сможе-». На этом месте канониса со всей силой бьёт бронированным кулаком по каменной стене, заставляя святого отца, наконец, закрыть свой рот. Повелитель «Красной Ярости» Гектор Драго уже захватил семь миров в подсекторе. Этот – восьмой, к тому же Драго знает, что находится в монастыре этих имперских сучек – его ручной колдун засёк – и Кхорн очень хочет заполучить такой трофей. Драго не собирается подводить своего хозяина. Надо ли говорить о том, что означает число «восемь» для поклонника Повелителя Черепов? В руинах одного из храмов по приказу Драго устроена арена. Она усыпана многочисленными реликвиями Имперского Культа и осколками расколотых статуй имперских святых, её стены помазаны кровью невинных, насаженных на торчащие прутья арматуры. Драго запускает на арену своих чемпионов, которые дерутся между собой за право быть избранным, дерутся до тех пор, пока не остаётся один. Вокран. Колдун тут же начинает вызывать демона, который сразу же вселяется в чемпиона. Тело бедолаги начинает мутировать, а его победный рёв сменяется воплями боли. Драго отдаёт команду, и одержимому подкатывают древние механизированные доспехи, которые буквально заглатывают вопящего Вокрана в себя. После этого Драго подходит к демоническому устройству, можно называть его «машиной», и спрашивает: «Кто твой хозяин, «Иди и убей наших врагов! Выпусти им кровь! И принеси мне то, что я ищу!» – отдаёт приказ Гектор Драго. Саламандры бодро продвигаются по улицам Монаста. Здесь густо идёт бой. Хаоситы окружили монастырский бастион, но никак не могут взломать оборону боевых сестёр. Даже Цу’ган впечатляется тем, как боевые тётки отражают атаки воинов Красной Ярости, не произнося при этом ни единого звука, словно автоматы, заступая на место своих только что убитых товарищей. Подобное неестественное поведение способно подействовать даже на такого высокомерного космического десантника, как Цу’ган. Он-то думал, что боевые сёстры позвали астартес на помощь, так как уже пали духом, а тут вон оно как всё получалось... Между Саламандрами и хаоситами оказываются несколько обороняемых боевыми сёстрами полуразбомбленных роккритовых баррикад и пара обездвиженных танков. «Ваши приказания, брат-сержант?» – запрашивает по воксу брат Анкар. Терминаторы могут обойти площадь Единения, на которой перед ними разворачивается бой. Но, к вящей радости Цу’гана, сержант Претор даёт команду вступить в бой. Пока Саламандры приближаются к своим врагам, хаоситы уничтожают один из обездвиженных танков. Взрыв бросает на камни стрелявшую из башенного тяжёлого болтера сестру, и она так и остаётся лежать там, словно разбитая фарфоровая кукла. Но рванувшиеся было в атаку хаоситы молниеносно гибнут в прометиевом огне огнемётов. Даже десантникам Хаоса пришлось туго. Раскалённые, они продолжают ломиться вперёд, размахивая своими цепными мечами и топорами, однако даже они не могут устоять перед продолжающими поливать их огнемётными струями. Несмотря на то, что в терминаторской броне особо не побегаешь, сержант Претор с криком «В пламя войны!» устремляется в гущу врагов. За ним по пятам следует Цу’ган с братьями Кай’ру и Анкаром по левую и правую стороны от него. Гафиму слегка отстаёт, нагруженный своим тяжёлым огнемётом. «Три шага вперёд, пли! Три шага вперёд, пли!» – командует Претор. Бой кипит полным ходом, в разные стороны летят ошмётки десантников Хаоса, разрываемых Саламандрами. Обучных фанатиков-хаосопоклонников терминаторы просто не замечают. Претор орудует щитом и молотом, Цу’ган поливает вражин из штурмболтера, Кай’ру работает цепным кулаком. Боевые сёстры, находящиеся перед Саламандрами начинают перегруппировываться, но в бой вступают новые силы хаоситов, получивших подкрепление в виде нескольких отделений «Разорителей». Завязывается перестрелка, сёстры начинают гибнуть. Однако с другой стороны в бой вступает имперское подкрепление: три танка и два новых отделения боевых сестёр. В пылу встречного боя Саламандры, наконец, подбираются вплотную к своим врагам, начав буквально разрывать их на части. Воодушевлённые сёстры бросаются в атаку вслед за терминаторами. А тут ещё и Гафиму подоспевает, выпуская струю пламени в ближайший «Носорог» и расплавляя один из его траков. Машина останавливается, Гафиму поджигает её снова. Из открывшихся люков начинают выпрыгивать объятые пламенем фигуры, но в этот момент происходит детонация боезапаса, полностью уничтожающая машину. Тех же, кто успел выпрыгнуть, «с распростёртыми объятиями» в виде своего штурмболтера встречает Цу’ган. Здесь же сержант Претор крошит всех и вся могучими ударами своего громового молота. Пользуясь явным преимуществом в лице Саламандр, боевые сёстры также успешно наступают, обгоняя слегка неповоротливых терминаторов, чтобы закрепиться на новых позициях, а заодно подтягивают резервы. Цу’ган отмечает, что старшая сестра молча благодарит Претора коротким кивком. Боевые сёстры контратакуют, впереди идут огнемётные танки, за ними продвигается пехота. Оставшиеся в живых хаоситы бегут. Однако острый взор Цу’гана отмечает, что к ним приближается какая-то – как бы это выразиться – «шняга», вокруг которой начинают группироваться хаоситы. На поверку это оказывается уже знакомая нам демоническая машина – механические доспехи, своей формой отдалённо напоминающие огромную человеческую фигуру. Вполне возможно, что когда-то давным-давно это механическое чудо находилось в рядах Легио Кибернетики. Однако это было когда-то очень давно, теперь эта механическая «фиговина» была жутким живым организмом. Одержимым. Демоническая машина набрасывается на наступающих сестёр, один огнемётный танк она зашвыривает высоко в воздух, второй – сминает мощным ударом железного плеча. Сами же сёстры, изломанные, разорванные и разрубленные, бодро разлетаются от машины во все стороны. Саламандры не ждут особого приглашения и тоже бросаются вперёд, навстречу чудовищной твари. Претор ударяет машину своим молотом, но тот лишь отскакивает в сторону, остальные Терминаторы палят из всего, что есть, но машина опять остаётся невредимой. Более того, она каждой атаке Саламандр противопоставляет свою, гораздо более эффективную. И вот уже на спине брата Гафиму вспыхивает пробитая очередью ёмкость с прометием, превращая его в гигантскую свечку; а размахивавший цепным кулаком Кай’ру напарывается на цепное лезвие, словно жестянку вскрывающее его терминаторский доспех и принимающееся за его внутренности... Цу’ган замечает, что пылающие ненавистью глаза демонической твари с каждым новым полученным ею ударом начинают гореть лишь ещё ярче. В этот момент на ретинальных дисплеях космических десантников появляется команда немедленно отступить от демонической машины на пяток метров в сторону. Над головами Саламандр проносятся ракеты, тут же поражающие ненавистную вражину, которую взрывом отбрасывает метров на пятьдесят назад. К всеобщему удивлению машина оказывается неповреждённой, она начинает медленно подниматься с земли, чтобы вновь вступить в бой. Пока демоническая тварь не сумела полностью прийти в себя, к ней устремляется готовящийся к очередному залпу «Экзорцист», больше похожий на кафедральный орган, нежели – боевой танк, а вместе с ним – сверкающие тяжёлыми болтерами «Испепелители», «Носороги». Вместе с танками в атаку бросаются пешие боевые сёстры. Но, несмотря на ошеломляющий ураган обрушивающегося на неё огня демоническая машина остаётся невредимой. Лишь глаза её горят всё ярче и ярче. Претор снимает и отбрасывает расколотый шлем. «Поставьте Гафиму на ноги», – говорит он Цу’гану и Анкару, – «Уходим к бастиону». «А как же брат Кай’ру?!» – восклицает Цу’ган. «Его больше нет. И мы отправляемся к монастырскому бастиону, благо девки обеспечивают нам такую возможность», – отвечает Претор, указывая на боевых сестёр, разрываемых на мелкие кусочки хаоситской машинкой. «Но мы должны отомстить за нашего брата!» – Цу’ган просто-таки лопается от гнева и ярости. «Не будешь выполнять мои приказы, завалю на месте», – хмурясь, цедит Претор. Тем временем отец Люмиен уже практически готов наложить в штаны. Правда, следует заметить, что – не от страха за свою жизнь, а за – реликвию. Канониса Игнасия как ушла, так и не возвращалась. Вместе с отцом в одном из залов бастиона находятся пять целестинок под командованием сестры Климены, и – естественно – сестра Евангелина, не произнося не звука молящаяся перед священной ракой с мощами. К бастиону пробиваются, круша всех и вся на своём пути, четыре терминатора. Сержант Претор выходит на связь: «Отделение первой роты «Огненных ящеров» ордена Саламандр под командованием сержанта Претора прибыло. Приём». «Мы заходим внутрь и запечатываем за собой врата», – получив подтверждение, продолжает по вокс-связи Претор. «Заходите?» – удивляется отец Люмиен, – «Почему «заходите»? А как же реликвия?» «С реликвией всё будет в порядке», – успокаивает его Претор, – «тут главное, чтобы враг не проник внутрь. За нами по пятам идёт нечто... Так что готовьте реликвию, мы уже на подходе». Отец Люмиен поворачивается к молящейся перед святыми мощами сестре Евангелине: «Пора!» – говорит он. Появившиеся Саламандры подходят к целестинкам, охраняющим отца Люмиена с сетрой Евангелиной. Претор показывает Люмиену металлический цилиндр телепортационного маяка: «Давайте сюда реликвию», – говорит он, – «Мы с ней сразу же телепортируемся на наш корабль». «Правда, вас я не смогу взять с собой», – с сожалением добавляет Претор, – «не переживёте трансляции...» Претор встаёт в центре зала, предупреждая сестёр и святого отца, что им лучше отойти подальше, а ещё лучше вообще выйти из зала, чтобы не пострадать от телепортационных эффектов. Закончив свою речь, сержант обнаруживает перед собой сестру Евангелину. «Я закалён в Кузнице Вулкана, сестра. Мне не требуется благословение», – произносит он, – «Святой отец, давайте реликвию». В этот момент слышится сильный грохот, стены дрожат, и все присутствующие отчётливо понимают, что хаосопоклонники прорвались через внешние стены монастырского бастиона. Цу’ган наблюдает за происходящим по монитору, расположенному в углу зала. В огне и дыму бойни он видит уже знакомую фигуру демонической машины. Сёстры пачками гибнут под её убийственным напором. Не обращая внимания на сконцентрированный на ней огонь болтеров и огнемётов машина, разросшаяся до ещё более впечатляющих размеров, проходит внутрь бастиона. «Очень скоро она будет здесь», – отвечает Цу’ган на немой вопрос своего сержанта, впрочем, гулкое эхо тяжких шагов демонической твари уже доносится до ушей всех присутствующих. Очевидно, что никому здесь уже не спастись от этой твари. По крайней мере, реликвия не достанется хаосопоклонникам, телепортированная на борт крейсера Саламандр. «Самое время всё-таки выдать мне реликвию», – замечает Претор. «Она перед тобой», – произносит отец Люмиен, – «сестра Евангелина и есть наша реликвия! Живая реликвия! Ей было видение Императора, наделившее её святой благодатью!» «Упс». Сержант отдаёт приказ занять оборону на подступах к залу. Гафиму и Анкар уходят навстречу неумолимо приближающейся твари, чтобы занять позиции на ближайших пересечениях коридоров. Тем временем Цу’ган наблюдает за молящейся сестрой Евангелиной. Исходящее от неё умиротворение и спокойствие начинают действовать даже на него, чуть ли не впервые за многие годы, ослабляя бушующую внутри него ярость и его мазохистские позывы к огуливанию себя раскалёнными прутами. Из глубины коридора слышатся выстрелы, Гафиму и Анкар докладывают по воксу, что вступают в бой. Потом всё стихает, и остаются только гулкие шаги приближающейся демонической машины. «А вы знаете, что такое «истинные имена»?» – спрашивает Претора отец Люмиен. «Слабость демонов», – коротко отвечает сержант. «Вы правы», – кивает святой отец, – «Так вот сестра Евангелина слышит их. Если она окажется рядом с любым демоном, то сразу же узнает его истинное имя. И сможет забанить – э... то есть – изгнать его одним своим словом». «С этого надо было начинать», – говорит Претор, – «Как только быть с тем, что она немая? Как она произнесёт это своё слово?» Тут пытливый читатель может сказать: «Постойте! Я ещё не забыл начало сказки! Как же сестрёнка Евангелина могла «рассказать» отцу Люмиену то, что она увидела в тёмных глубинах бездны, если была немой!?» На это можно ответить голосом Смешарика Пина: «Как и раньше. При помощи жестов». =) «Пути Императора неисповедимы!» – отвечает святой отец, – «Я не знаю как, но она сможет!» «Вулкан, дай нам силы!» «У нас здесь нет оружия, способного причинить вред этой демонической твари», – размышляет вслух Претор, – «так что», – обращается он к Цу’гану, – «будем оборонять реликвию сколько сможем, а потом сделаем так, чтобы она не попала в руки хаосопоклонников (живой)». «Я не подведу», – рапортует Цу’ган. «Если в этот момент я буду ещё жив, то включу маяк и телепортирую нас обоих на корабль», – произносит сержант. Через некоторое время в конце коридора появляется жуткая фигура демонической машины. Она ещё выросла в размерах, а её глаза светились ещё более ярким огнём. Целестинки и Саламандры открывают огонь. Машина приближается. Цу’ган подрывает заранее заложенные гранаты. Взрыв. Машина продолжает идти вперёд. Боевые сёстры вместе с двумя терминаторами отступают, стреляя на ходу, но машина продолжает неумолимо нагонять их. Сёстры бросаются в ближний бой. Претор приказывает Цу’гану отступить назад, к Евангелине, тому это не очень нравится, но он подчиняется. Сержант вступает в схватку с демоном. Сёстры уже повержены, зарублены, изломаны и изуродованы. Последней гибнет сестра Климена, успевающая прикрепить к телу вражьей твари мелтабомбу. Однако взрыв не даёт хоть какого-то результата. Демон бьёт Претора, его молот и щит летят в одну сторону, а сам сержант – в другую, проделав рваную дыру в металлической стене, улетает в одно из соседних помещений. Демоническая машина направляется к Цу’гану, являющемуся последним защитником сестры Евангелины и отца Люмиена. Стрелять последнему терминатору нечем, так как он уже израсходовал весь боезапас своего штурмболтера. Поэтому наступает самое время для того, чтобы свернуть Евангелине шею. «Закройте глаза», – просит своих подопечных Цу’ган. Он сильно, но так чтоб не убить, а только лишить сознания, бьёт святого отца по голове, после чего поворачивается к Евангелине. Его бронированная рука берёт её за горло, но в самый последний момент, когда пальцы перчатки уже готовы сжаться и переломить нежную шею, Цу’ган передумывает. Вместо того чтобы убить Евангелину, он толкает её к приближающейся демонической машине, а сам захлопывает противовзрывную дверь, оказываясь со святым отцом в другом зале. Евангелина падает на колени и начинает беззвучно молиться. И призванной захватить её для Кхорна демонической твари, постепенно плохеет. Каждый следующий шаг даётся ей со всё большим усилием. Чем ближе машина подбирается к Евангелине, тем слабее и меньше она выглядит. Разросшиеся было мускулы усыхают. Свет глаз тускнеет, словно свеча, лишённая кислорода. Вот так, опытным путём подтверждается, что сестра Евангелина является живым олицетворением умиротворённости и спокойствия, живой анафемой гневу, ярости и страху. Здесь, рядом с ней и в ней самой нет ничего, что могло бы подпитывать демона, сидящего в своей древней жестянке. Евангелина обезоружила его одним своим присутствием. Когда демон подбирается к ней вплотную, он принимает свой изначальный вид. Демон заносит над ней свой адский клинок, но не может ударить. Остатки ярости покидают вражину, глаза практически полностью гаснут. В этот момент Цу’ган отпирает дверь и с закрытыми глазами входит в зал. Он поднимает валяющийся здесь же молот Претора и подходит к Евангелине и демонической машине. Демон пытается покормиться за счёт Цу’гана, но внутри десантника тоже не может найти ни следа гнева и ярости. Цу’ган заносит молот и начинает чисто автоматически колотить им демоническую железяку, нанося один удар за другим. В конце концов, механизированные доспехи ломаются и разваливаются. Зато освободившийся из своего заточения в них демон, уже в своей «нормальной» демонической плоти, вылезает наружу. «Сейчас я тебя съем», – успевает сказать демон, но уже в следующее мгновение происходит чудо. Евангелина произносит своё первое и последнее слово – истинное имя демона. (Не просите повторить – я такую последовательность звуков не то, что произнести, и напечатать-то не смогу!) Вспышка света, порыв горячего ветра, и вот, от демона осталась лишь дымящаяся кучка… Дымящаяся кучка обгоревшего железа. Вот и нету великана. В зал практически одновременно входят Претор и пришедший в себя отец Люмиен. «Ах!» – вскрикивает святой отец, – «Евангелина потратила свою благодать! Реликвия пропала». «Ничего», – отвечает Цу’ган и начинает зачитывать вслух поступающие по воксу рапорты, – «Войска Красной Ярости отступают, небеса расчищаются». «Это ненадолго», – произносит Претор, – «Надо уходить отсюда», – добавляет он, начиная вызывать свой «Громовой ястреб». А Цу’ган чувствует, как к нему возвращается так терзавший его гнев. «Да, едва ли можно было надеяться, что дар Евангелины исцелит меня полностью…» – вздыхает он про себя. «Что с тобой, брат?» – спрашивает заметивший что-то Претор. «Всё в порядке», – врёт Цу’ган.
|