RED ELF

Сухой тихий скрип. В небольшой каюте-келье он особенно различим, его не спутать с тихим гулом машин корабля. Это перо чертит по бумаге, самое просто гусиное перо, сродни тем, что использовались еще на Калибане. Бывают такие секреты, которые нельзя доверить астропату. Только бумага может сохранить тайну. Сидящий в келье человек что-то пишет. Его огромная, слегка громоздкая фигура, облаченная в белый балахон с капюшоном, буквально нависает над небольшим письменным столиком. На столе только чернильница и листок бумаги. Человек что-то пишет, порой макая перо в чернильницу, потом пишет дальше. Наконец человек опускает перо в чернильницу в последний раз. Бросает щепоть какого-то порошка на лист бумаги, поднимает его, держа кончиками пальцев за края, и одним движением губ сдувает порошок. Затем быстро, но невероятно проворно и аккуратно скручивает листок в трубочку и запечатывает красной сургучной печатью. Сделано. Осталось только позвонить в колокольчик, пригласить в келью брата сержанта, который отправится к Скале и передаст запечатанный свиток лично в руки брата капеллана-дознавателя Малакайи. А до тех пор никто не узнает те несколько строк, что находятся в свитке.

"Брату капеллану-дознавателю Малакайе.

От брата капеллана Исайи.

Наши подозрения насчет варп-шторма в системе Карагас подтвердились. Еще один наконец-то найден. "Карающая Десница" уже находится на орбите Карагаса IV. Охота подходит к концу. Да поможет нам Лев и да простит нас Император!"

- Мастер-бригадир Нильсен, вы догадываетесь, по какому поводу я вас вызвал?

- Нет, господин старший контролер-управляющий, - на морщинистом лице Нильсена не дрогнул ни один мускул.

- Ты все понимаешь, Нильсен, - старший контролер-управляющий немного помолчал.

Половина головы и лица старшего контролера-управляющего была закрыта цельными стальными пластинами, а вместо глаза красным огоньком светился зрачок объектива. Давным-давно, когда он был мастером-бригадиром, таким как Нильсен, на фабрике случилась страшная авария. Тогда он справился неплохо, получил грамоту от Департаменто Муниторум и через несколько лет пошел на повышение. Нильсену казалось, что он слышит, как вращаются маленькие шестеренки в голове старшего контролера-управляющего.

- В твоем секторе упала производительность. И ты это прекрасно знаешь. А ведь мастер-бригадир как раз должен следить, чтобы такого не случалось.

- Господин старший контролер-управляющий, это временно. После того взрыва в бойлерной еще не все рабочие вернулись в строй. Точнее вернулись уже все кроме Ора Гибсона. И наша нехватка производительности составляет всего 2,34%, поэтому я решил, что мы еще можем подождать, пока он выздоровеет и вернется. Он хороший рабочий.

Красный глаз старшего контролера-управляющего буквально сверлил Нильсена:

- Мастер-бригадир обязан быть в курсе таких вещей. Ты немедленно должен был позаботиться о восстановлении производительности на прежний уровень. Особенно сейчас, когда на Фабрике не спокойно. Логистеры отказываются спускаться на нижние уровни без сопровождения арбитров. Того и гляди, придется направлять туда гвардейцев. Знаешь, чем это кончится для нас?

В этот момент Нильсен чистосердечно сожалел, что не разобрался с проблемой Гибсона вовремя. Ор был его крестником. Когда мастер-бригадир Нильсен узнал, что тот умер, и что придется говорить об этом Лидии... Он просто не смог. Он как будто впал в стасис и ждал, что ситуация поправится сама собой. Такого раньше с ним не было. А сейчас это может стоить ему места мастера-бригадира или, даже, жизни… На лбу Нильсена выступила испарина.

Из паутины липких мук и угрызений мастера-бригадира вырвал возглас старшего контролера-управляющего:

- Господин старший контролер-управляющий, - затараторил мастер-бригадир, - я все сделаю. Я все улажу! Немедленно, господин старший контролер-управляющий!

- Хорошо, мастер-бригадир. На этот раз я не буду подавать рапорт о твоей оплошности в Департамент. У тебя есть три часа.

- Спасибо, господин старший контролер-управляющий. Я немедленно займусь решением этой проблемы.

Нильсен повернулся на каблуках и вышел из кабинета старшего контролера-управляющего. "Император, защити нас!" - беззвучно шептали его губы.

Раздался звонок зуммера. Дверь. Звонили в дверь. Прямо за дверью кто-то стоял. И этот кто-то хотел, чтобы его впустили. Это Ор вернулся! Нет, у Ора есть карточка, он может зайти и так - ему не надо звонить. Значит это не Ор? Не Ор. Кто-то ведь должен прийти. Сперва приходил мастер-бригадир Нильсен. Рассказывал последние новости: как там на фабрике и как дела у Ора. А потом начали приходить рабочие, возвращаться к своим женам. А Ор все не возвращался. И мастер-бригадир Нильсен перестал приходить. И вот уже два дня никто не приходил. Лидия догадывалась, что это может значить. Но спросить не могла. Боялась. Да, и у кого спросить? Нильсен не приходил. Другие женщины на фабрике, ее знакомые, которые по утрам и по вечерам стояли рядом с ней в очереди на пропускном пункте ничего не знали, да их ничего и не интересовало. До фабричного лазарета без логистера не добраться, а на логистера не хватало денег. Оставалось только ждать. Ждать, что кто-нибудь придет. Ожидание рождало оцепенение, а оцепенение - беспомощность. А может это беспомощность рождала ожидание. Когда мастер Нильсен не пришел и на второй день, Лидия почти решилась на побег. Куда? Наверное, на нижние уровни. Больше некуда. Ведь, если с Ором что-нибудь… если с Ором… в худшем случае придет тот, кто должен будет заменить его, а с ней и маленькой Фионой церемониться никто не будет. Но ведь есть и другая возможность. Что, если с Ором все будет в порядке. С Ором все в порядке. Тогда ей не надо никуда бежать. И она ждала. Ждала что кто-нибудь придет. Что придет Он. Маленькая женщина Лидия.

- Входите, - Лидия отступила на шаг в крошечную комнатку и опустилась на кровать.

Нильсен остановился на пороге. Лидия пыталась поймать его взгляд, но он постоянно смотрел куда-то в сторону.

У нее перехватило дыхание. Она уже знала, что он скажет. Но до этого момента она так надеялась, что все будет по-другому. Так надеялась…

Нильсен впервые посмотрел ей в лицо. Он провел рукой по своим сальным волосам. Женщина никак не прореагировала на его слова. Она недвижно сидела на кровати, ее глаза остекленели. Было очень похоже, что она в одно мгновение превратилась в восковую куклу. Мастер-бригадир постоял немного, ожидая ответа.

Одинокая слеза скатилась по щеке женщины, ни один мускул на ее лице не дрогнул при этом.

- Лидия, послушай меня. Тебе нельзя здесь оставаться. Тебе и маленькой Фионе. У вас осталось очень мало времени. Вы не можете работать в Цехе. Есть постановление заменить вас. Ты понимаешь, что это для вас значит?

- Убьют, - почти беззвучно проговорила Лидия, - меня убьют.

- И Фиону! Лидия, они убьют и твою дочь. Чтобы не было претендентов на фабричную ячейку и порцию еды. Вы должны бежать. Если вы успеете до полуночи добраться до Блока Межуровневого Арбитража, то вас распределят в другое место. Да, вам придется отправиться на нижние уровни, но вы останетесь живы.

- У меня нету карточки Ора. Нас не распределят без нее.

Нильсен порылся в карманах своих грязных рабочих брюк. Он протянул руку Лидии, на его почерневшей от копоти и горячего машинного масла ладони лежала карточка из голубого пластика. На карточке хорошо виднелись черные буквы: "Гибсон, Ор. Рабочий. Класс 4Е6/В28. Статус Ц227/В7. Южный сектор БГ-187, уровень 2189Г, ячейка 4567", и строчкой ниже - красный штамп: "ПОКОЙНЫЙ".

Лидия взяла карточку. По ее щекам покатились слезы. Она закрыла лицо руками и разрыдалась, горе наконец вырвалось на поверхность ее сознания. Оно захлестнуло ее как огромная волна-цунами, сметающая все на своем пути. Горе поглотило Лидию.

Нильсен постоял немного, а потом, медленно пятясь, начал выходить из комнаты. Когда он оказался снаружи, он в последний раз взглянул на плачущую женщину:

- Поторопись Лидия! У вас осталось мало времени, - сказал он, не зная, слышит она его или нет.

Он нажал на кнопку, и дверь в комнату закрылась. Нильсен остался в коридоре. "Я сделал все, что мог", - сказал он про себя. "Даже больше", - подумалось ему.

Карагасу Форте - самый большой заводской кластер на Карагасе IV, небольшой фабричной планетке в Геликанском субсекторе, поставлявшей адамантий для арсеналов ордена Красных Консулов. В последние пару лет ситуация здесь, на Карагасу Форте, несколько накалилась. Среди рабочих появились недовольные. Впрочем, недовольных всегда хватает. Но обычно они не высовываются, опасаясь оказаться деклассированными или, еще лучше, казненными. Здесь же все было не так. Рабочие на нижних уровнях практически начали открытое восстание. По всему фабричному кластеру наблюдалось падение производительности. А этого допускать никак нельзя.

Макимура, министр безопасности Карагаса IV, пытался любыми способами вернуть ситуацию в нормальное русло. Он ввел комендантский час, гвардейцы по его приказу патрулировали секторы фабричного кластера. Но ничего не помогало.

Тогда представители Департаменто Муниторум обратились за помощью к Инквизиции. Власти Карагасу Форте полагали, что ему удастся найти корень зла. Установить и выкорчевать источник повстанческой заразы.

Энрике Торричелли, инквизитор Ордо Ксенос, прибыл на Карагас IV с Немезиды Тессеры практически без промедления. Сейчас он вместе со своими спутниками находился в выделенных ему апартаментах, расположенных в секторе Карагасу Форте Эксельсиор, самом верхнем и фешенебельном секторе фабричного кластера. Сквозь двадцатиметровые сильно закопченные снаружи стекла из апартаментов открывался вид на трубы и башни фабричного кластера, а между ними сновали многочисленные кэрриалы и орнитоптеры. Из труб в небо валил густой коричневый дым, затмевая полуденное солнце. Казалось, что запах прометия проникает даже сквозь толстые бронированные окна апартаментов, от этого запаха у Энрике уже начинало першить в горле. Инквизитор отошел от окна и сел в большое кожаное кресло. Министр безопасности Макимура должен был прибыть с минуты на минуту. Энрике чувствовал себя усталым, он закрыл глаза и стал ждать прихода Макимуры.

Через некоторое время в комнату вошел Апдайк, пилот и секретарь инквизитора:

Апдайк скрылся в дверях холла. Через мгновение в комнату вошел Макимура, Энрике поднялся из кресла ему навстречу.

- Это большая честь для нас, инквизитор, - улыбнулся Макимура.

- К сожалению обстоятельства моего визита сюда не столь приятны, как ваш прием, министр.

- Да, атмосфера тут не сахар, - сказал Макимура, имея в виду не то фабричных рабочих нижних уровней кластера, готовых в любой момент начать бунт, не то атмосферу планеты, испорченную фабричным загрязнением, - господин Торричелли, предлагаю продолжить нашу беседу за обеденным столом. Улучшим атмосферу?

- С удовольствием принимаю ваше приглашение, министр.

Они вышли из апартаментов в вестибюль, здесь к ним присоединился эскорт из восьми арбитров в новенькой темно-синей форме. На огромном лифте спустились в палубный сектор. Проследовали до ангара А006, здесь на небольшой платформе стоял флаер министра. Машина вместила в себя всех. "Не уступает в размерах "Носорогу"", - отметил про себя Торричелли.

Флаер взмыл в небо, быстро набирая высоту и скорость. Машина поднялась выше смога Фабрики, в иллюминаторы были видны многочисленные башни фабричного кластера окутанные плотными облаками жирного фабричного дыма. Впрочем, очень скоро полет закончился.

Флаер спикировал к одной из башен и плавно приземлился на небольшой открытой площадке, расположенной на одном из верхних этажей башни. Площадку тут же накрыло стеклянным куполом. Когда Макимура и Торричелли выходили из флаера, их обдало волной свежего воздуха.

- Принудительная вентиляция воздуха, - пояснил министр, пока они по пандусу шли к лифту.

Здесь арбитры остановились. В кабину лифта прошли только министр и инквизитор. Двери бесшумно закрылись.

Кабина лифта медленно двинулась вверх, хотя убедиться в этом не было никакой возможности. На такой черепашьей скорости всякое движение пропадает. Может быть, лифт опускался. Может, вообще стоял. Никаких доказательств. Возможно, лифт проехал этажей тридцать вверх или пятнадцать вниз. А может, успел обернуться вокруг всего Карагаса. Неизвестно.

Прежде всего, лифт ошеломлял своими размерами. При желании здесь можно даже устроить офис небольшой конторы. Расставить столы, шкафы, стеллажи, в углу оборудовать санузел - и все равно еще место останется. В этой громадине без особых проблем уместились бы три мотоцикла космических десантников и один дредноут.

Не меньше впечатляла и абсолютная чистота. Стерильная, как в свежевыструганном гробу. На сверкающей стали - ни пылинки, ни пятнышка. На полу - дорогой зеленый ковер с ворсом по щиколотку.

Министр молчал, сохраняя полное спокойствие. Энрике решил последовать его примеру. После пятнадцати или двадцати минут такого вот обоюдного молчания, лифт прибыл по назначению. Двери открылись, и они прошли в открывшуюся залу.

Помещение было довольно просторным. Пол и стены были из белого мрамора, потолок терялся где-то в неясной вышине. На стенах висели гобелены с имперской символикой, на полу лежал такой же ковер, что и в лифте. В центре зала стоял небольшой стол и два стула. Макимура предложил Энрике сесть, сам сел напротив.

- Здесь у нас повара с Рима IV, - сказал он, улыбаясь.

Стоило им сесть за стол, как за одним из гобеленов в стене отрылась дверь, оттуда вынырнул небольшой человечек, слуга. В руках он держал две небольшие кожаные папки-aperitivo. Слуга быстро и бесшумно приблизился к столу и протянул папки министру и инквизитору.

- Прошу вас, инквизитор, - проговорил Макимура, раскрывая свою папку, - выбирайте, что вам по вкусу. Повара - мастера своего дела.

Покопавшись в aperitivo, они выбрали салат из креветок в земляничном соусе, сырые устрицы, паштет из гусиной печенки по-римски, жареную каракатицу в собственных чернилах, маринованную корюшку и баклажаны, запеченные в сыре. Из пасты Макимура остановился на spaghetti al pesto karagasu, а Энрике предпочел пасту с забавным названием tagliatelle alla casa.

- Обязательно попробуйте maccheroni al sugo di pesce это просто бесподобно, особенно вместе с branzino, запеченном в миндальном соусе, посоветовал министр.

На десерт они выбрали виноградный шербет и лимонное суфле, после чего вернули папки ожидавшему их слуге. Тот быстро, и не произнеся ни звука, удалился.

- Я заметил, у вас тут богатый стол, министр, - улыбнулся инквизитор.

- Все привозное, - взмахнул руками Макимура, - и только для важных гостей или для ежегодного праздника Согласия.

Пока они ждали выбранные блюда, Энрике предложил министру перейти к обсуждению дел. Макимура не протестовал, из внутреннего кармана своего черного форменного кителя он достал несколько пластинок данных и передал их инквизитору.

Энрике начал читать. В этот момент принесли блюда. Из отрывшейся за одним из гобеленов двери в комнате появились два серва, в двух парах рук каждый из них держал серебряные подносы с блюдами. Они быстро все расставили на столе и удалились. Дверь за ними бесшумно закрылась.

Каждое блюдо было легким и аппетитным - не к чему придраться. Все продукты свежайшие. Упругие устрицы пахли так, будто их подобрали с морского дна всего минуту назад.

Полутемные плохо освещенные коридоры сменяли друг друга. Периодически встречались двери, пестревшие надписями: "ВХОД ЗАПРЕЩЕН", "НЕ ВЛЕЗАЙ, УБЪЕТ", "ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ" и много других. Лидия уже перестала обращать на них внимание. Иногда попадались перекрестки или просто ответвления. Такие же уводящие в темную даль коридоры, как и тот, по которому она бежала.

Когда она выплакала все слезы, она вдруг снова обрела способность мыслить. Вернулась к реальности. Быстро схватила самые необходимые вещи, их набралось совсем мало, смена белья себе и дочери, да еще документы. Все это легко поместилось в заплечной сумке. Надо было действовать быстро, она потратила драгоценное время на истерику. Она стрелой выбежала из своей комнатки, даже не закрыв за собой дверь. Теперь ей это не к чему.

Всех их сбережений Лидии хватило лишь на консультацию с логистером, который на своем мониторе показал ей путь до Блока Межуровневого Арбитража, да на поездку на транспортере до детского сектора. Можно было конечно пройти эти десять километров пешком, но у нее не было на это времени.

В детской она схватила Фиону. Сказала ей, что они должны бежать и попросила ее не задавать ей никаких вопросов. На это у них нет времени. В голове у Лидии крутились мысли о дороге до Блока Межуровневого Арбитража. Надо не забыть ни один поворот. Ничего не перепутать. Надо успеть до того, как вступит в силу приказ об их принудительной замене. Если они заплутают по дороге, то все пропало. Времени у них почти не оставалось.

И вот они бежали по бесконечным коридорам. Им попадались пологие подъемы и спуски. Снова коридоры. Иногда площади, где встречались пять и более коридоров. Некоторые коридоры были узкими. Только для пешеходов. Лидия хорошо помнила, что им нужны только транспортные коридоры с высокими потолками и достаточно широкие, чтобы по ним свободно разминулись два транспортера.

Несколько раз Лидии приходилось переходить на шаг и, даже, останавливаться. Фиона очень уставала. Нет, она не плакала и не просила остановиться. Но ноги семилетней девочки периодически просто переставали двигаться от усталости. Тогда Лидия сразу останавливалась. Несколько раз она просила Фиону потерпеть еще немного. Говорила, что надо собраться, что от этого зависит их жизнь. Девочка кивала. Словно говоря, что она согласна бороться, что она не сдастся просто так. И уже через несколько минут они снова возобновляли бег.

В какой-то момент Лидии стало казаться, что их преследуют. Что кто-то идет за ними в темноте коридоров. Она пыталась ускорить их бег. Но сил практически не оставалось. Они и так последние пару километров еле тащились.

В глазах темнело. Пот тек ручьем. Сколько они уже прошли? Десять километров, а может пятнадцать. Она не могла сказать. Она понимала, что они должны идти вперед. Они не должны останавливаться. Только так у них с Фионой может быть хоть какой-нибудь шанс. Лидия иногда оглядывалась, пытаясь увидеть в темноте, кто за ними идет. Но ей ни разу так и не удалось ничего разглядеть. В этой части фабричного кластера в коридорах горели только аварийные лампочки. Света они практически не давали, лишь слегка выхватывая из темноты стены коридоров.

Добравшись до очередного перекрестка, Лидия увидела вдалеке огни Участка Арбитров. Огни Блока Межуровнего Арбитража. Они добрались. Прошли такой путь. Успели. Коридор после перекреста был очень длинный и прямой. Огни были видны, но до них оставалось еще около километра.

- Ну вот, доченька, мы уже почти добрались. Видишь те огни впереди? - она показала рукой, - когда мы доберемся туда, то будем в безопасности.

- Но вы туда не доберетесь, - прозвучало из темноты.

Перегораживая им путь, из темноты вышли двое. Фиона замерла, Лидия почувствовала, как девочка вся сжалась. Лидия схватила ее за руку и сделала шаг назад. Но путь назад также оказался отрезан. Там тоже стоял один. На его грязном неопрятном лице играла похотливая улыбка, глаза буквально лапали фигуры женщины и девочки, на его щеке красовался отвратительного вида фурункул. В руке он держал лазерный пистолет. Его звали Блев, но ни Лидия, ни, тем более, Фиона знать этого не могли.

- Тихо, - губы его свернулись в трубочку, - тихо! - еще раз прошептал он.

Блев перевел взгляд на тех двоих, что преградили Лидии и Фионе дорогу к Участку Арбитров:

- Клоп, Зев! Не стойте как столбы, хватайте их.

В этот момент Лидия, воспользовавшись тем, что бандит отвлекся от них с Фионой, бросилась в один из боковых коридоров. Девочка бежала за ней, держась за ее руку.

Все вскипело в этот миг в Лидии. Мысли ушли. Все естество ее сейчас было сконцентрировано в этом беге, в движении рук, движении ног. На кону была ее жизнь. Жизнь ее дочки. Она даже не чувствовала страха. В ее висках стучала кровь, мощными толчками проталкиваемая по венам. Бежать. Только бежать. Ничего более. Там сзади за ними тоже бегут. Она слышит их шаги. Дыхание этих жутких людей. Там сзади за ней и ее дочкой гонится неминуемая и ужасная смерть.

Коридор вывел Лидию на небольшую слабоосвещенную площадку. Когда-то здесь был Т-образный перекресток, но сейчас его рукава были закрыты и заварены. Нет, этого просто не могло быть! Лидия обернулась, надо было возвращаться назад, может она успеет добежать до одного из пропущенных поворотов раньше бандитов. Нет, поздно. Они уже выходили из темного коридора. Конец.

Их было четверо, видимо одного она вначале не разглядела в темноте. Охотники поняли, что их жертвам некуда бежать, и приближались не спеша. Они улыбались. Один, выскочив шага на два вперед других, начал махать лазерным пистолетом, наставляя его то на Лидию, то на Фиону:

- Что, сучки! Вздумали от нас сбежать! - он противно осклабился, показывая практически беззубый рот.

- Не вздумай выстрелить, Зев, - оборвал его шедший сзади Блев, - не то я тебе кишки выпущу.

Зев перестал скалиться и опустил пистолет, со жгучей ненавистью глянув на Лидию и Фиону:

Лидия, молчавшая до этого момента, вышла из оцепенения. Заслонив собой Фиону, она произнесла:

По лицу Блева расплылась жирная улыбка, обнажившая желтые полугнилые зубы:

- И развлечься, - добавил Клоп; Зев и тот четвертый заржали.

Бандиты остановились полукругом в четырех шагах вокруг Лидии и Фионы, прижимавшихся друг к другу и к стене позади них. Вперед сделал шаг Блев. В одной руке он продолжал держать лазерный пистолет, в другой - автошприц:

- Без глупостей, - проговорил он, делая еще один шаг к ней, - никто не хочет, чтобы вы умерли раньше времени. Если хочешь спасти свою девку, отдай нам карточку. И не дергайся. Я вколю тебе эту дозу, она тебя успокоит.

Пока он это говорил, Лидия с немым ужасом смотрела на него. На его медленно приближающееся лицо. Она все прекрасно понимала. Ей вколют наркотик, под действием которого она станет покорной, отдаст карточку и не сможет защитить свою девочку. Потом бандиты видимо развлекутся с ними обеими вдоволь. Ну а после этого… после их может быть продадут как рабынь или разрежут и продадут только их органы.

Но вдруг ее глаза поймали какое-то движение во тьме коридора, позади бандитов. По ее глазам Блев понял, что Лидия что-то заметила. Он в тот же миг застыл, превратившись в слух и так и не сделав последнего шага к ней. Его глаза не отрывались от лица Лидии, он пытался, не оборачиваясь, определить, что происходит, и не уловка ли это.

В темноте кто-то был. Что-то. Что-то большое и массивное. Оно бесшумно метнулось в сторону бандита ближе всех стоявшего к жерлу коридора. Все произошло настолько быстро, что бандит даже не успел вскрикнуть. Только громко хрустнули кости. С этого момента события начали развиваться настолько стремительно, что Лидии было сложно за ними уследить.

Все бандиты, включая Блева, повернулись в сторону своего несчастного товарища, готовые испепелить кого бы то ни было. То есть они только начали поворачиваться. Загадочная тень двигалась еще быстрее. В одно мгновение была свернута шея еще одного бандита. А третий успел повернуться только для того лишь, чтобы попасть под сокрушительный удар руки неизвестного. Да, теперь Лидия разглядела - это был человек, но исполинских размеров. Он был раза в полтора больше, чем любой здоровяк на Фабрике. И двигался он с проворством, которому позавидовали бы кошки.

Блев тоже успел развернуться и даже выстрелил. Но промахнулся. Неизвестный был уже не там, куда стрелял бандит. Второго выстрела Блев сделать не успел. Могучая ладонь обхватила его запястье и сломала его, согнув под углом в сто семьдесят градусов, но вскрикнуть Блев не успел, потому что вторая ладонь ребром ударила ему в гортань. Бандит упал, издавая противные булькающие звуки.

На все про все ушло не более двух секунд. Четыре бандита мертвы. Женщина и девочка напуганы. Великан распрямился, отступил от Лидии и Фионы на шаг и осмотрел поле боя. Он был широкоплеч и мускулист. Великан в полтора человеческих роста. По сравнению с ним, Лидия и выглядывавшая из-за ее локтя Фиона казались просто лилипутами.

- Не бойся, женщина, - произнес великан, - больше тебе ничто не грозит.

- Посмотрите на нее. Вон видите, в светло-коричневом комбинезоне с номером 107534.

- Ага. Представьте, никто не знает, где она его нашла…

- Говорят, что привела прямо в Участок Арбитров и зарегистрировала как своего нового мужа. Как только это у нее получилось… провернуть всю эту аферу?

- Не похоже. Он, по-моему, на космического десантника похож… такой же большой.

- А вот и видела! На прошлогоднем празднике Согласия.

- Да кто их на празднике-то не видел, во время парада? Да только не разглядеть ничего конкретного - они ж там все в броне.

- Так ведь этот великан-то, пятерную норму теперь выдает, на рабочем месте.

- Да. Благодаря ему южный сектор БГ-187 впервые стал лидировать по производительности на Фабрике. На целых 3,237% выше, чем у северо-восточного БВ-165. Я слышала, что им теперь даже паек увеличили.

- Ага, и статус повысили. У них теперь жилье с окнами.

- У него, наверное, агрегат - огромных размеров. Представляю, как она под ним извивается...

В очереди за белковой массой Лидия узнала, что через три дня в космопорте должны казнить знаменитого свободного торговца, уже давно поставленного вне закона и разыскиваемого, Хосе де Роксаса, по прозвищу Эль Пуньяль - кинжал. Казнь разбойника, да еще такого знаменитого, как Пуньяль, превращалась в грандиозное, всенародное зрелище, заманчивее самых интересных гладиаторских поединков, и если у человека, божьим соизволением, оказывалась свободное время, то с его стороны было бы безумием, более того, преступлением упустить такое зрелище. Женщина тотчас же насела на Энджела с уговорами принять участие в этом великом событии. Энджел поначалу задумчиво отмалчивался, будто не мог решить, нравится ли ему наблюдать людей в несчастье, но потом все-таки решил посмотреть на казнь.

О разбойнике Эль Пуньяле Лидия знала не мало любопытного. Разбойник Эль Пуньяль, получивший свой ордер торговли здесь на Карагасе, был особенно благочестивый и богобоязненный разбойник, он постоянно носил на себе два амулета - четки и освященный образок Освободителя Жиллемана - и неукоснительно опускал десятую долю своих доходов в церковную кружку. Эта кружка была поставлена перед "Заступником Человечества", чтобы пираты могли хоть отчасти искупать свои грехи. Пуньяль и вправду пользовался особым покровительством Освободителя и ни за что не угодил бы в руки солдатам, если бы один негодяй из его шайки не продался за звонкую монету и тайком не снял с него, сонного, образок Освободителя Жиллемана. И хотя добрые торговцы и операторы межпланетных перевозок от того, что им больше нечего бояться разбойника, однако сочувствие населения было на его стороне и действий властей никто не одобрял. Дело в том, что Пуньялью обещали полное помилование, и ему и всем его капитанам, если он передаст их в руки имперских гвардейцев. Он и уговорил свою шайку принести повинную. А Адептус Арбитрес и Адептус Администратум повернули дело так, будто пираты сдались не Пуньялю, а посланному с ним имперскому флоту, и приговорило его к удушению.

За день до назначенной казни Лидия и Энджел пошли в тюрьму посмотреть на разбойника. По обычаю, накануне казни каждый, кто пожелает, мог высказать в лицо приговоренному свое осуждение или сочувствие. В коридорах тюрьмы монахи собирали доброхотные даяния на обедни за упокой души осужденного. Покуривая сигары, сидели они перед церковными тарелками и кружками и время от времени, поощрения ради, выкликали цифру уже собранных пожертвований.

В камере приговоренного к смерти, в капилье, было полутемно. На столе между двумя восковыми свечами стояла аквила и икона Жиллемана Победителя, похоже, что кисти самого Лоина Вентгархейфа так, по крайней мере, показалось Лидии. В углу на нарах лежал Эль Пуньяль. Он укрылся полосатым одеялом до самого носа, так что видна была только верхняя часть лица - лоб, на который падали спутанные кудри, пронзительные черные, беспокойно бегающие глаза.

Сторожа попросили Лидию и Энджела посторониться - другим тоже надо посмотреть. Но Лидия хотела дождаться, чтобы Пуньяль поднялся. Так что Энджел сунул сторожам внушительную мзду, и их оставили в покое.

Немного погодя Пуньяль в самом деле привстал. На нем почти ничего не было, только на шее висели четки и образок Жиллемана Освободителя. По словам сторожей, образок принес какой-то парнишка, а ему дал его неизвестный мужчина; мужчину поймали, но тот, оказывается, получил его от другого неизвестного. Должно быть, предатель, похитивший у Пуньяля Жиллемана Освободителя, не захотел, чтобы он шел на казнь без нее.

И вот теперь, все изведав - и славу и позор, - разбойник сидел на нарах почти таким же нагим, каким явился на свет. На голом теле виднелись только четки, надетые на него сейчас же после рождения, образок Жиллемана, который он когда-то приобрел, потерял и вновь обрел в канун казни, да кандалы и цепи, которыми перед смертью наградили его люди.

Посетители поносили и жалели его. Он им не отвечал. Только изредка поднимал голову и говорил:

- Не люди казнят меня, а собственные прегрешения.

Это он повторял много раз, как автомат, очевидно, по указке монахов. Но Энджел видел его обезумевший, полный отчаяния взгляд, такой знакомый ему.

На следующее утро, очень рано, за два часа до назначенного времени, Лидия и Энджел уже были на большой прямоугольной площади космопорта, где должна была состояться казнь. Густая толпа запрудила площадь, зрители заполнили также окна, балконы и крыши. Пространство вокруг эшафота было огорожено цепью солдат с лазганами: туда пропускали лишь избранных - должностных лиц и дам и господ из высшего круга.

Стоять вместе с толпой в давке и толчее было утомительно. Торговцы сластями и сосисками протискивались сквозь толпу, кто-то продавал романсы о подвигах Эль Пуньяля, кто-то предлагал за плату скамеечки, с которых лучше будет видно. Женщины с грудными младенцами на руках жаловались, что их давят и толкают, но никто не обращал на это внимания. Нетерпение толпы росло; еще осталось ждать целый час, еще полчаса… Как медленно тянется время.

- Для него оно идет куда быстрее, - ухмыльнулся кто-то.

Наконец на соборной колокольне пробило десять, и люди стали тесниться еще сильнее, вытягивая шеи. Но Пуньяль все не показывался. Видимо, часы в суде перевели на десять минут назад; десять лишних минут было даровано преступнику, может быть для помилования, а главное - для раскаяния.

Но вот истекли последние десять минут, и показался преступник.

Одетый в традиционную желтую рубаху, окруженный священниками, которые поддерживали его, совершал он свой последний короткий, бесконечный путь. Один из монахов нес перед ним аквилу, а он все останавливался, чтобы поцеловать ее и продлить себе жизнь. Все понимали его медлительность, прощали ее и вместе с тем не прочь были его подтолкнуть.

Наконец он дошел до ступеней эшафота. Тут он опустился на колени, священники обступили его плотным кольцом, чтобы люди не видели, как он будет исповедоваться в последний раз. После этого он поднялся по ступеням в сопровождении одного-единственного дородного, добродушного с виду священника.

Сверху он обратился к толпе с речью, говорил он задыхаясь, отрывистыми фразами. Хотя от места, где стоял Энджел, до эшафота было далеко, он прекрасно видел скрытый за вымученным хладнокровием беспредельный страх.

Прищурив глаза, смотрел Энджел на его губы и без труда разобрал то, что сказал свободный торговец. А сказал он следующее:

- Собственное преступление казнит меня, а не эта тварь.

"Эта тварь", - сказал он, - тем самым выказал палачу заслуженное презрение.

Тем временем палач кончал приготовления. Это был молодой человек, сегодня он исполнял свои обязанности впервые, и всем хотелось посмотреть, как он с ними справится.

Сквозь доски помоста в землю был вколочен толстый столб, перед ним стояла табуретка из неструганого дерева. Палач посадил Пуньяля на табуретку. Потом так туго стянул ему голые руки и ноги, что они вспухли и посинели. Такая предосторожность была не лишней: совсем недавно один приговоренный убил палача, собиравшегося его казнить. К столбу был прикреплен железный ошейник. Этот ошейник - гарроту - палач надел на Пуньяля. А дородный священник сунул ему в связанные руки маленькую аквилу.

Приготовления были закончены. Обреченный смерти сидел со связанными руками и ногами, голова его была откинута назад и прижата ошейником к столбу, а лицо, обращенное к оранжево-коричневому задымленному небу, выражало животный страх, несчастный скрежетал зубами. Священник отступил в сторону. Палач схватился за рукоятку винта, судья подал знак, палач накинул на лицо Пуньялю черный платок, затем обеими руками прикрутил винт, и железное кольцо впилось в шею Пуньяля. Затаив дух, следила толпа, как трепещут руки задыхающегося человека, как страшно вздымается грудь. Палач осторожно заглянул под черный платок, в последний раз повернул винт, снял платок, сложил, сунул в карман, с удовлетворением вздохнул полной грудью и пошел с эшафота прочь.

Энджелу было отчетливо видно лицо мертвеца, искаженное, посиневшее под спутанной бородой, с заведенными глазами, открытым ртом и высунутым языком.

На помост поставили большую свечу, перед помостом - черный гроб, отмечавший преступника, а также стол с двумя тарелками, куда желающие могли бросать монетки на обедни за упокой души казненного. Зрители оживленно обменивались впечатлениями. Сразу видно было, что палач - только-только вышел из ученья, да и Пуньяль в общем-то умирал не так мужественно, как подобало бы знаменитому разбойничьему главарю.

Тело было выставлено до вечера. Многие зрители остались ждать. Наконец появилась тележка живодера. Все знали, что труп сейчас увезут из космопорта, его разрубят на мелкие кусочки и бросят в конвектор.

В апартаментах находились двое: Торричелли и Апдайк.

- Каковы будут наши действия? - спросил Апдайк.

- Ситуация немножко запутанная, - задумчиво проговорил Энрике, - на Фабрике практически во всех секторах наблюдается упадок производительности.

Инквизитор достал пластинку данных и протянул ее Апдайку.

- Не думаю, - покачал головой Торричелли, - меня смущает факт, что ситуация на Фабрике неспокойна во всех секторах кроме одного. Кое-где атмосфера накалена до предела, уже начинается бунт, а тут все в пределах нормы.

- Я уверен, этому есть какое-нибудь простое объяснение.

- Во всем-то он уверен. На вот, посмотри, - он передал Апдайку еще две пластинки данных.

- Ты смотри, смотри. Видишь, здесь видны движения всех варповых штормов в этом под-секторе за последние десять лет. Обрати внимание вот на этот. Видишь, как близко он подходит к Карагасу? Он ведь и сейчас находится на границе системы. А вот это - рапорт капитана арбитражного патруля, они обнаружили незаконную посадку двух космических шлюпок на краю фабричного кластера. Сверь, пожалуйста, дату этого рапорта с датой максимального сближения варпового шторма с планетой... И это еще не всё. За два месяца до нас, сюда прибыл корабль Темных Ангелов, он сейчас находится на орбите.

- Не знаю. Они не вошли в контакт ни с планетарным правительством, ни с Красными Консулами. Сообщили только, что находятся здесь по делам Ордена. Консулов это удовлетворило, пока дело не коснётся их базы, они ни во что вмешиваться не будут, а правительство махнуло рукой - не мешают и ладно. Мой запрос они тоже вежливо отклонили.

Он сразу заметил их. Три фигуры в темно-зеленых силовых доспехах. Без сомнения, они ждали именно его. Энджел бросил взгляд назад, в конце коридора он тоже увидел фигуры в силовых доспехах. Некуда бежать. Мысли завертелись у него в голове, между ним и фигурами в доспехах было еще метров двести, спрятаться в потоке рабочих ему не удастся - слишком большой рост, да и они уже, конечно, его тоже заметили. И тут он увидел боковой коридор. Это мог быть его шанс. Энджел легонько подтолкнул Лидию в плечо:

- Иди домой. Обо мне не думай. Бери Фиону и улетайте с планеты.

- Что? - у Лидии округлились глаза, - я не понимаю, о чем ты…

- Больше нет времени. Иди, они не тронут тебя, - голос его немного дрогнул, не говоря больше ни слова, он метнулся в боковой коридор.

Энджел несся по коридору огромными скачками. Может статься, он еще выкрутится из этой ситуации. Он знает эту Фабрику как свои пять пальцев, ему не составит труда запутать следы и оставить преследователей позади.

И в тоже время он понимал, что, скорее всего, он больше уже не увидит Лидию и Фиону. За эти несколько лет он сильно к ним привязался. Фиона стала для него родной дочерью. Он, кажется, научился ценить жизнь. Такого раньше с ним не случалось. Но это его не беспокоило. Ему нравились новые ощущения, недоступные тем, в зеленых доспехах.

В этот момент Энджел обо что-то споткнулся и кубарем вылетел из коридора на небольшую площадку-перекресток. Оказалось, его ждали и здесь. Два десантника схватили его и, заломив руки за спину, поставили Энджела на колени.

Капеллан Исайя приблизился к пойманному. Он все точно рассчитал. Это было сродни охоте на дикого зверя, выставляешь загонщиков, а сам ждешь у единственной оставленной без охраны тропы. Исайя улыбнулся, его переполняло чувство гордости. За годы своей службы, ему удалось схватить вот уже второго отступника! Это был небывалый успех! "Лев ведет меня", - считал Исайя.

- Брат сержант, - обратился капеллан к одному из десантников, удерживавших отступника, - доставьте пленника на борт. Мы отбываем к Башне Ангелов.

Три десантника под надзором сержанта подняли пленника на ноги и повели его к ожидавшему поблизости транспортеру.

Из бокового коридора на площадке появился инквизитор. Сержант обернулся на возглас, глянул на капеллана, Исайя махнул рукой, чтобы они продолжали.

- Я сказал, стойте! - громко повторил инквизитор, - именем Имперского Закона!

- Что вам угодно, инквизитор Торричелли? - преградил ему путь капеллан Исайя.

- Я хочу знать, что здесь происходит! Кто это? - Торричелли указал на сидящего в транспортере пленника, - это ведь космический десантник?! Мне нужен полный отчет! Вам ясно, капеллан?

- Инквизитор, все, что здесь происходит, касается интересов моего Ордена. И не должно интересовать, кого бы то ни было.

- Не забывайтесь, перед вами стоит полномочный представитель Имперского Закона. Здесь решаете не вы. А может быть, - Торричелли поднял брови, - вы хотите неприятностей?

- Нет, инквизитор, - Исайя быстро стрельнул глазами по сторонам, нет ли лишних свидетелей этой перепалки вокруг, - я не хочу неприятностей. Я хочу лишь прощения.

Инквизитор хотел что-то сказать, но не успел. Он только открыл рот, как капеллан стремительным движением руки выхватил с пояса ручной огнемет и нажал на спуск.

Все это было проделано со сверхчеловеческой скоростью, доступной только космическим десантникам. У инквизитора не было шансов среагировать. Его обдало струей раскаленной прометия. В одно мгновение он превратился в пылающий факел. Его фигура, охваченная пожирающим пламенем, какие-то мгновения еще пыталась что-то сделать, но быстро повалилась на пол, где и осталась лежать недвижимой.

Капеллан стоял рядом и смотрел. На почерневшем обугленном теле инквизитора сквозь языки пламени отчетливо была видна адамантиевая бляха, с выгравированном на ней девизом. Исайя прочитал надпись и улыбнулся. Затем он запрыгнул в ожидавший его транспортер, тут же тронувшийся с места, и уже через час находился на борту "Карающей Десницы", покидавшей орбиту Карагаса IV.