RED ELF

Корпус «Огненной Виверны» затрясло от глухого взрыва. «Громовой Ястреб» дернулся от образовавшейся волны давления, и внутри десантного отсека зажглись аварийные сигналы. В приглушенном звоне разрыва по броне защелкали осколки.

– Если это повторится, то оставшуюся часть пути нам придется идти пешком, если вообще придется.

Ко’тан Кадай улыбнулся. Его горящие глаза весело вспыхнули во мраке, окрасив ониксово-черную кожу багровым цветом.

– Они целятся еще хуже, чем ты, Фугис, – сказал Кадай. – Бояться нечего.

Апотекарий Фугис сердито взглянул на капитана, кожа на его худом лице натянулось до такой степени, что оно стало почти острым.

Кадай перестал слушать. Его взгляд заскользил по десантному отсеку, вдоль рядов гравиподвесок, в которых были заключены остальные его Саламандры. Закованные в зеленые боевые доспехи, с символом рычащего оранжевого дракона третьей роты на левых наплечниках, они были Саламандрами, "Огненнорожденными". Как и у капитана, глаза воинов пылали красным жаром за линзами шлемов. Это было адское зрелище.

Несмотря на довольно ограниченные размеры «Огненной Виверны», они все еще могли исполнять предбоевые ритуалы. Их вел Н'келн. В этом состояла его обязанность.

– По подобию Вулкана созданы были мы, тела наши – неизменные инструменты его…

Кадай наблюдал за тем, как сержант-ветеран потянулся к встроенной в опорную стойку жаровне и захватил пригоршню раскаленных углей. Век'шен и Шен'кар повторили движение за ним. Вместе они раскрошили угли в пепел и принялись мазать ею доспехи.

– Что это? – заметил еще один воин в отсеке. Он не был Саламандрой. Он носил черные керамитовые доспехи Гвардии Ворона. На левом наплечнике был изображен символ его ордена – белый ворон с распростертыми крыльями. Тогда как Саламандры были черными как смоль, Гвардеец Ворона с непокрытой головой был совершенно бледным с глазами, подобными крошечным осколкам агата. Эти воины не могли быть более разными.

Век'шен рисовал на предплечье голову дракона.

– Унгу'лар, – сказал он, – великий дракон, которого я поверг в ритуальном поединке, и чью мантию я сейчас ношу.

Чемпион Роты прикоснулся к ниспадавшему с плечей чешуйчатому плащу, и аккуратно поправил его вокруг генератора силовых доспехов.

– Я ношу этот символ, дабы почтить дракона и чтобы он придал мне мужества в бою.

– Дикарская у вас культура, ноктюрниец, – сказал другой воин. Замечание адресовалось Кадаю, обернувшемуся, чтобы встретится лицом к лицу с говорившим.

– Прометеева Вера не для всех, Адрак.

Гвардеец Ворона пристально взглянул на него сквозь темные линзы белого боевого шлема. Из-за массивного прыжкового ранца он вынужден был наклониться вперед, упершись в гравиподвеску. Это создавало ложное чувство серьезности, которого сержант Адрак Вравер не ощущал. Он вместе с тремя своими боевыми братьями вызвались лететь на «Огненной Виверне», чтобы помочь Кадаю в его задании по эвакуации. Они были давно знакомы друг с другом. Вравер был ветераном множества кампаний, и Кадай за более чем два столетия своей службы также участвовал в некоторых из них.

– И, предполагаю, ваше упорство разжигается из тех самых тлеющих угольков?

В тоне Гвардейца Ворона было веселье, которого Кадай не мог уловить.

Взрывы снаружи стали более частыми. Внутренности корабля беспрерывно содрогались. Металл стонал в жалком протесте. Сейчас им приходилось лететь сквозь настоящую бурю из артиллерийских снарядов.

– Еще не поздно вернуться, – добавил Вравер. – Наши боевые братья отходят, Ко'тан. Мы потеряли город, но выиграли войну. Космическим десантникам здесь больше нечего делать. Пускай Гвардия сровняет его с землей.

Кадай засмеялся, хотя это и не отразилось в его пылающих глазах.

Возможно, для Гвардейца Ворона это и было правдой. Ведя партизанскую войну за вражеской линией фронта, они перерезали коммуникации, перекрывали транспортные каналы и расправлялись с повстанческими офицерами, в числе которых оказался даже совращенный планетарный лорд-губернатор. Однако для Кадая задание еще не закончилось.

– Пару месяцев назад, еще до этой операции, – сказал Саламандра, – один неофит на Плато Синдара на Ноктюрне отметил нечто очень интересное. Знаешь, что он сказал?

Вравер слегка махнул молниевым когтем, чтобы Кадай продолжал.

– Мой повелитель, – начал он. – В Прометеевой Вере говорится, что нет ничего выше святости человеческой жизни, что мы – Щит Вулкана, оберегающий невинных и защищающий слабых. Но очнувшись в солитории после семи месяцев одиночества и выдержки на прочность, я обнаружил, что стал чудовищем…

Кадай коснулся кожи и оттянул веко вниз, показывая красный жар внутри.

– … Как тогда, – спросил меня он, – мы можем быть щитом нашего примарха, если выглядим вот так?

«Огненную Виверну» яростно тряхнуло еще одним воздушным ударом, но Вравер и Кадай даже не шелохнулись. Сидевший в кабине пилота брат Хе'кен по внутреннему воксу передал, что они были уже у цели.

Кадай развел руками, так, будто это казалось очевидным.

– Потому что мы должны.

– Как все просто, – сказал Гвардеец Ворона. – Я всегда восхищался твоей прямотой, Ко'тан. Вы, Саламандры, остаетесь прагматичными, даже если сама ваша внешность предает ваши же идеалы.

Двигатели «Огненной Виверны» взревели. Корабль сделал крутой вираж, уходя вниз. Кадай смог почувствовать силу тяжести даже в силовых доспехах. По корпусу, немного заглушаемые броней корабля, гремели снаряды тяжелых орудий.

– Именно из-за того, что мы такие, мы и есть Щит Вулкана. Триумф над невзгодами, самопожертвование и стойкость исходят как раз из этого, – он указал на свое демоническое лицо. – Являясь менее человечными снаружи, мы созданы более человечными внутри.

Кадай коснулся нагрудника, на котором располагалось созданное из золота символическое пламя.

– Горящее ядро нашей праведности, верование в наш долг и вся Прометеева Вера идет изнутри.

Кадай надел шлем. Как и доспехи, он был создан с большим мастерством. Шлем был выполнен в форме рычащей драконьей головы, ее чешуйки подражали тем, которые находились на пластинчатых доспехах капитана.

Посадочная рампа «Огненной Виверны» медленно открылась. Внутрь ворвались жара и звук. Расстегнув гравиподвеску, Кадай первым ступил на рампу. Брат Хе'кен шел на снижение. В тридцати метрах под ними, Эшелон Сити был объят потрескивающей завесой огня.

Когда-то царственные авеню теперь полыхали. На площадях трепетали обугленные остатки листовок с антиимперской пропагандой. Тела, как верных граждан, так и культистов вперемешку с кровью и щебенкой устилали дороги.

Оставалось еще одно здание. Его со всех сторон окружали разбомбленные руины, занятые мятежными войсками Хаоса. На позицию выдвигалось три батальона – более тысячи человек. Позиции тяжелых орудий взимали свою дань с мраморных стен схолы. Колонны были повалены. Статуи выдающихся учеников – обезглавлены и осквернены. Скоро всего этого не будет. Космические десантники прибыли как раз вовремя.

По комм-каналу изукрашенного шлема Кадая передали, что артиллерия флота откроет огонь с низкой орбиты менее чем через шесть и три десятых минуты. После этого здесь останется только пепелище.

Хе'кен все еще старался подлететь поближе. Тяжелые болтеры на крыльях и носу «Громового Ястреба» обстреляли орудийную батарею, вращавшуюся, чтобы поймать цель. Обычные бурые бронежилеты и клобуки их поганого культа не помогли им. Еретики исчезли в буре крови и останков.

Кадай отцепил пару магнитно прикрепленных к поясу крак-гранат.

В поле их зрения появилась крыша схолы. Она была повреждена и готова обрушиться от незначительного толчка. Выставив запал на три секунды, Кадай бросил гранаты. Вравер пустил еще две. Взрывы были скоротечными и громкими. Крыша схолы обрушилась в клубах дыма и огня. Несколько юных лиц и одно постарше, принадлежавшее настоятелю, уставились сквозь разлетавшуюся пыль на ангелов в потемневшем от войны небе. Спасение пришло.

– Скажи мне, брат, – крикнул Вравер, готовясь к скачку и последующему включению двигателей прыжкового ранца, – как зовут этого не по годам развитого неофита?

Саламандра на краткий миг встретился взглядом с Гвардейцем Ворона. Глаза Кадая вспыхнули, его чувства были неясны.

– Дак'ир, – ответил он, соскакивая с рампы на схолу, – Хазон Дак'ир.