ВЕРНУТЬСЯ К СПИСКУ РАССКАЗОВ

Под присмотром образованных рабов, предки которых служили Братству на протяжении многих эр и не знали иного мира, кроме исполинских крепостных стен монастыря, новобранцы знакомились с местной топографией: с галереями и аудиториями, с гимнастическими залами и ассамблеями, с цехами и часовнями, со стрельбищами и операционными, а также с разнообразными, разбросанными по всей территории хранилищами, где можно было найти рукописные, печатные и записанные иным способом труды.

Учитывая значение подобных фондов, которые одновременно служили центрами коммуникации, вход в эти хранилища был строго ограничен. Назывались они либрариями. Там денно и нощно дежурили астропаты или офицеры обороны. В их фондах хранились своды оригинальных рукописей, собранных за десятитысячную историю Братства. Но среди общего числа либрариев имелись и такие, где можно было получить электронную копию разрешенных для пользования документов.

Техны, обслуживавшие машинные залы, самостоятельно мыслящие рабы, администраторы, команды кораблей — словом, весь вспомогательный состав десантного братства, имели в своем распоряжении удобные и скромные спальни… при условии, что нуждались или могли себе позволить определенный уровень комфорта во время сна. К ним относились настроенные на выполнение конкретного задания техноматы, первозданные личности которых были уничтожены и заменены совокупностью благоприятных и полезных для Братства психических и информационных данных, введенных электронным способом. Эти создания нуждались и могли позволить себе определенный уровень комфорта. Сюда же относилась группа сервов, человеческое начало в которых сохранялось без изменения. Все остальные, поставляемые в монастырь Адептус Механикус с Марса, были автоматами — запрограммированными зомби. Кроме них в крепости присутствовал еще один тип вспомогательного персонала — сервиторы, полумашины, которые вовсе не нуждались в сне.

Десантники, космические скауты и кадеты проводили искусственные ночи в голых кельях, Питались они в полной тишине в своих столовых, где поглощали основанную на стимулирующей диете пищу с включением керамических добавок и лекарственных препаратов. Трапеза заканчивалась произнесением молитвы, которую читал старший из посвященных.

Д'Аркебуз, Веленс, Тандриш и их товарищи в скором времени с помощью местных хирургов в Апотекарионе получили свои первые два набора имплантатов. Первым было вторичное сердце, суть назначения которого состояла в поддержании жизнедеятельности организма в случае выведения из строя во время боя естественного органа. Тогда же им имплантировали укрепляющие скелет оссмодуль и бископею для стимуляции мышечного роста.

Вслед за этим настала очередь гемостамена и органа Ларрамана: первый предназначался для контроля над оссмодулем и бископеей, а также – обогащения крови, второй — для изменения свертывающих свойств крови, с тем, чтобы полученная рана почти немедленно закрывалась и. затягивалась.

Неофиты с Некромунды очень хорошо познакомились с операционными алтарями и аппаратами для проведения биомониторинга и биохимических анализов Апотекариона, с напоминающими богомолов лазерными скальпелями, с емкостями, в которых хранились бесценные, готовые к пересадке искусственные органы, с устройством для проведения осмотров, громоздким, как заключенный в бронзовый панцирь армадилл, конусообразное рыло которого высвечивало на экране внутренности тела, с аппаратом для наркоза, похожим на гигантского паука, который впрыскивал в их нервы метакураре; там, бормоча хирургические заклинания, воспринимаемые в качестве некоей жутковатой колыбельной, священнодействовали специалисты, облаченные в одежды, расшитые таинственными знаками, защищавшими якобы от дурного глаза, и символами чистоты.

На протяжении последующих нескольких лет кадетам предстояло еще лучше познакомиться с возможностями Апотекариона и содержимым его помещений. Это была святая святых хирургического искусства, с помощью которого обыкновенных людей превращали в сервиторов или в шедевры переходных форм человека.

Один несчастный парень из Дворцового улья внезапно умер. Его гемастамен не сумел синхронизировать работу оссмодуля. Начался неуправляемый рост костной системы, отростки позвонков прорвали кожу, пальцы начали срастаться, превращая кисти рук в лопаты. Трудно себе представить, что такая аномалия могла произойти в результате неправильно произнесенной ортодоксальной хирургической литургии! Несмотря на срочную гемотерапию и ампутации, синдром продолжал развиваться. Тогда больному произвели почетное уничтожение личности, а его зомбированное тело, поместив в емкость с питательной средой в одной из лабораторий Апотекариона, оставили для изучения.

Однажды, во время краткого отдыха, Лександро удалился в скрипторий, чтобы позаниматься. К своему великому удивлению, он обнаружил, что два его «брата» уже уютно устроились там, хотя и сидели за контрольными панелями на некотором расстоянии друг от друга. Энтузиазм, с которым Бифф Тандриш посещал скрипторий и либрарии, где самозабвенно погружался в изучение истории Имперских Кулаков, удивлял Лександро, вызывая в душе определенное раздражение.

Опыта, который Лександро приобрел, во всяком случае, ему так казалось, во время пребывания в нервоперчатке… Он сам часами оставался в часовне, предназначенной для кадетов, и молился перед образами Рогала Дорна и Императора, пытаясь вновь пережить тот момент, который познал в полете через огонь.  Он был уверен, что когда-нибудь в бою это сослужит ему хорошую службу. Вдыхая запах дымящегося ладана, он снова и снова представлял, как тело его охватывает пламя, и душа струйкой дыма покидает его.

Внешне Тандриш не обратил на него никакого внимания, как будто с головой ушел в детали сражения, случившегося четыре тысячи лет назад. Но Иеремия смерил Лександро вопросительным взглядом.

Это на самом деле соответствовало действительности, ибо зрелым, подготовленным к сражениям братьям разрешалось устраивать дуэли. «Разрешалось» — мягко сказано, скорее это даже поощрялось, только ритуал этот осуществлялся в строгих рамках рыцарства…

Лукавым голосом Веленс продолжил:

С этими словами Веленс почесал руну на собственной щеке, словно хотел дать понять Лександро, что сам он уже был такой чести удостоен и ожидал уважения.

Лександро пожал плечами.

Слово «юнкер» Лександру известно не было.

С этими словами Лександро, полный негодования, покинул скрипторий и вернулся в свою маленькую келью, чтобы, оставшись наедине, прочитать литургию, которую они выучили последней.

«О Дорн, рассвет нашего существования, Пусть твое солнце озаряет нас, твоих сынов; О Примарх, предтеча, укрепи нас…» На одном из стрельбищ, примыкавшем к литейному цеху, Братья Ремесленники, которые когда-то, до своей трансформации, тоже были обитателями ульев, познакомили новых выходцев с Некромунды с болтерами, огнемётами, плазменными пистолетами, мелтаганами и различным лазерным оружием. Братья продемонстрировали силовые топоры, а также различные виды более тяжелого вооружения, с которым неофиты в силу отсутствия нужных физических данных пока еще справиться без посторонней помощи или специальных устройств не могли. Кадеты также пока еще не могли надеть силовую броню, способную выдержать весь этот арсенал. Вновь посвященные еще находились в стадии роста, и только спустя порядочный отрезок времени они получат свой последний имплантат — внутренний панцирь, который позволит им носить бронированный костюм.

Они пока еще росли физически, раздаваясь вширь и ввысь, распухая и наращивая мышечную массу.

Пока еще кадеты не имели возможности посетить огромный, обнесенный оградой и тщательно охраняемый комплекс Арсенала с его рядами оружия и складами боеприпасов как самых последних моделей, так и древних. Все это богатство было заключено внутри силового поля в помещениях из адамантия.

Как не были они пока, к величайшему сожалению Лександро, в Реклюзии, святая святых братства, где хранились наиболее священные и высокочтимые реликвии и трофеи. Только посвященные могли переступать порог святилища.

Также не посещали они пока невероятные по размеру Катакомбы, расположенные под базой крепости-монастыря, где стояли ряды гробниц с телами покойных героев древности и современности. Слишком святым было это место, чтобы допускать туда неофитов.

На базе и без них имелось большое количество менее значительных реликвий.

Зрелые, прошедшие военную подготовку братья — рыцари-исполины Империума, кого кадеты ни в коем случае не должны были беспокоить, — принимали участие в крестовых походах, подробностями которых кадетам даже не следовало интересоваться. В свободное время, в промежутках между тренировками, упражнениями и молитвами, Имперские Кулаки занимались тем, что в тиши своих келий вырезали всевозможные безделушки. И теперь повсюду можно было увидеть их творения, накопившиеся за тысячелетия. Произведения их труда помещались в нишах в. серебряных ковчегах или в позолоченных шкатулках в стиле рококо, а кибернетические сервы сметали с них пыль. Подобные поделки офицеры носили как украшения наряду с самыми дорогими и святыми наградами с включениями крохотных осколков собственных боевых доспехов самого Императора многотысячелетней давности, появившихся задолго до того времени, когда Божественный Бессмертный был заключен в свой искусственный золотой трон.

Все произведения самодеятельного творчества воинов отличались богатством отделки. Некоторые из них изображали те или иные виды оружия, другие — доспехи или камеи с миниатюрными сценами баталий, Имперских Кулаков, погибших в сражениях, или тех, кто, дожив до преклонных лет, подвергся почетной эвтаназии. В качестве сырья для изготовления поделок десантники использовали не что иное, как укрепленные керамикой фаланги и пястные кости. Лишь у немногих из мощей, покоящихся в гробницах Катакомб, были выставлены напоказ кисти рук. У большинства они отсутствовали. Существовало поверье, что даже у мертвого Имперского Кулака руки опасны.

В аудитории с написанными по фризу рунами и увешанной славными знаменами, где проходили занятия кадетов с Некромунды, молодые неофиты жадно ловили каждое слово искалеченных в боях ветеранов-воинов, читавших им лекции. Однажды во время одной такой лекции Лександро узнал, что Веленс не погрешил против действительности, произнеся в скриптории слова, которые показались ему тогда богохульственными…

Привязанный к управляемому креслу, выполненному в форме сидящего на корточках сверхчеловека, сидел брат Реторик с парализованными нижними конечностями. На шее у него на серебряной цепочке висела одна из таких безделушек. Другие безделушки в изобилии украшали само кресло. Аналой в виде имперского орла, вырезанный из черного янтаря, своими распростертыми черными крыльями поддерживал огромную копию Кодекса Астартес, подвешенную на цепях. Этот свод законов и правил, которым руководствуется организация Космического десанта, был написан на сшитых и переплетенных пергаментных листах, изготовленных из обработанной кожи инопланетян, зелеными и оранжевыми буквами, цвет которым дала кровь двух инопланетных рас. Брат читал лекцию по памяти, к тому же темой его выступления была вовсе не структура Легионов Астартес.

Он начал грубым хриплым голосом, и слова его глубоко западали в души слушателей, оставляя следы, подобные когтям хищника на масле:

Кадеты, сидя на расставленных полукругом креслах, не шевелясь, внимали словам ветерана. Над ними простирался купол, расписанный батальными сценами.

Горе вам, если погибнете, не прослужив первые пять лет! Поскольку, таким образом, вы лишите нас возможности произвести на свет еще одного Брата. По этой причине вначале вы вступите в отряд скаутов, во главе которого стоит сержант, чьи помыслы сосредоточены на том, чтобы воспитать в вас чувство самосохранения и умение выживать.

В тот момент на территории крепости-монастыря не было ни одного скаута. Те, которые уже получили внутренние панцири и выдержали испытание на звание стажера в области сверхчеловеческих качеств, были рассеяны по галактике и участвовали в кампаниях захвата. Для того, чтобы щиток естественным образом слился с телом, требовалось не менее года. Его носитель, прежде чем его раздавшееся в размерах естественное тело будет признано полностью трансформированным физически и духовно и подготовленным к ношению полного вооружения и доспехов космического десанта, должен был пройти очищение — своеобразную дистилляцию в перегонном кубе сражения.

Горюем ли мы об этих потерях? Нет! Мы — Кулаки! Мы не нуждаемся ни в спячке, ни в ядовитой слюне. Мы и так крушим наших врагов.

Да будет вам известно, что мутации способны исказить записанную в генах информацию. И вы имели возможность сами стать свидетелями такого ужасного примера: у вашего бывшего товарища произошло бесконтрольное разрастание остистых отростков позвонков и срастание пальцевых фаланг.

Ему не повезло. Он стал исключением из правил. Его мутация была проявлением какого-то злокачественного изменения генного характера. Но я поспешу добавить, что никакое проклятье не может стать причиной этого, не может быть и речи о колдовстве или злом умысле. Во всяком случае, таково заключение экспертов, и ляпсусы в литургии тоже здесь ни при чем. Случившееся произошло по воле судьбы.

Все-таки мы все, без исключения, являемся носителями более тонкой и амбивалентной генетической ошибки, которая выражается не в безудержном разрастании костной ткани, но в самом поведении. Может мне кто-нибудь из кадетов сказать, в чем состоит эта ошибка?

Ветеран испытующим взглядом окинул ряды новобранцев.

С громким стуком откинув сиденье, с места поднялся Веленс. Все лица тотчас обратились к нему. Он, в свою очередь, бросил взгляд в сторону Лександро.

Пока Веленс садился, руки парализованного взлетели вверх, словно он пытался нарисовать в воздухе какую-то сложную, замысловатую фигуру.

Да, после сражения, как только вы вознесете хвалу Господу, а может быть, и до него, как, например, сейчас, в этот благословенный момент, пока вы еще готовите к крестовому походу душу и укрепляете свой дух, многие из вас захотят в своей келье опуститься на колени подле пилы и абразивного круга, взять в руки рашпиль или увеличительные стекла, карбидный резец или кисть и роговую чернильницу. И костные фаланги ваших погибших или преданных эвтаназии товарищей…

У лектора у самого начали подергиваться руки, а бледные щеки покрыл лихорадочный румянец, когда он начал читать:

«Кулаки красоты,

Пальцы смерти;

Имперские кулаки —

Со смертью наша встреча». Вся важность творческого труда для братства Имперских Кулаков в моменты отдыха и медитаций стала более понятной Лександро после того, как однажды он случайно остановился возле двух боевых братьев, которые рядом с либрарием вели о чем-то спор, тактичный, но все же страстный.

По длинному коридору с гофрированными сводами тянулось продолговатое змееподобное тело серва, пухлые ладони которого выделяли специальную пасту для натирки полов. В лампадах перед иконами, вставленными в самодельные рамки, мерцали электросвечи. Лександро, чтобы не помешать двум десантникам, пришлось остановиться.

Он размышлял, что вошло у него в привычку, о боли и о том, как Рогал Дорн как будто выделил его среди всех остальных и дал свое особое благословение еще до того, как эмбриональная плазма Примарха была введена в его тело…

Десантники не обратили никакого внимания на него, когда он остановился в ожидании, когда освободится путь, не желая беспокоить их. То, что он услышал, дало ему первое представление о мире внутренних переживаний взрослых Кулаков, которые прослужили более семидесяти лет. Об этом свидетельствовали семь штифтов, имплантированных в крутой лоб с ежиком волос каждого из космических рыцарей.

На лице у каждого из мужчин виднелись следы, глубоких шрамов и отметин.

Прямые и жесткие, братья плечо к плечу направились в сторону места уединения, расположенного в темной гондоле, висевшей над чернотой бездны вакуума у крепостных стен монастыря.

Брюхоногий полуавтомат почтительно переместился туда, где только что стояли десантники, и начал драить древний клепаный пол.

Впервые в жизни пришлось Лександро так близко столкнуться со старшими братьями.

Кадеты старшего возраста были совсем иным делом…

В течение первых шести месяцев те, кому удалось преодолеть первый этап подготовки, относились к новобранцам с Некромунды как к желторотым птенцам, малькам, из которых могли вырасти акулы, а могли и не вырасти. Хотя никогда не стоял вопрос о том, чтобы младшие кадеты прислуживали старшим, как сервы, скажем, убирали, их кельи.

Все же теперь, по мере того, как наливалось силой и массой тело Лександро, он начал замечать напряжение, существовавшее между более здоровыми парнями и юными новобранцами. Казалось, обладатели новых органов и возможностей с нетерпением ожидали сигнала. В воздухе пахло грозой…

Однажды вечером два здоровенных парня бросили клич, чтобы новички немедленно отправились с ними.

Не давая никаких объяснений, таинственный эскорт увел из дому озадаченную группу молодняка. Вскоре они миновали просторный, плохо освещенный вестибюль под высоким сводом с запахом расплавленной камфоры, потом другой. Техны, сидевшие на корточках перед своими расписанными рунами спальнями, увидев процессию, поежились.

Тусклый гофрированный коридор протяженностью в полкилометра, похожий на нутро кита, вел к сырому боковому проходу со стенами, покрытыми лишайником. Туда лопасти вентилятора нагнетали удушливые дымы. Далее путь вел мимо литейных цехов. Казалось, старшие кадеты специально выбирают обходные дороги, чтобы запутать молодых. Временами на пути попадались случайные зомби, лишенные индивидуальности, шагавшие куда-то по своим делам роботы, а может быть, получившие задания поразмяться, прежде чем приступить к уборке токсичного мусора; то здесь, то там сновали кибернетические сервы.

Наконец, компания прибыла в какой-то удаленный уголок монастыря, и проводники отвели Лександро и его товарищей в слабо освещенное помещение с низким сводчатым потолком, затем, проворно выскочив, захлопнули дверь из пластали. На дверной створке была вырезана морда звероподобного ящера.

Шары ламп накаливания стали ярче. Помещение, как выяснилось, оказалось довольно длинным. За прозрачной стеной, как будто из пласхрусталя, в дальнем конце помещения в ожидании стояла группа старших кадетов. На противоположном конце в комнате имелась еще одна стена из такого же хрусталя: непробиваемого для обычного человеческого тела. Обе стены были связаны между собой прозрачным тоннелем длиной метров в шестьсот и довольно приличного диаметра: по нему рядом могли пройти, по меньшей мере, пять человек. Через равные промежутки тоннель был перетянут контрольными кольцами.

Лопасти вентилятора зашипели, выкачивая воздух. Оказавшиеся в ловушке новобранцы стали поспешно раздеваться, сбрасывая туники, набедренные повязки и ботинки.

Спотыкаясь и крича, бежали они к ближайшей зоне безопасности, в которой и остановились.

Жара стояла невыносимая. Лександро оглянулся. Тяжело стучало в груди его дополнительное сердце, ему вторил и естественный орган. От околопороговых воздействий, которые испытывало его тело, нервы, казалось звенели. Чувствуя, что силы на исходе, он каким-то образом все же преодолел последнюю, пышущую испепеляющим жаром зону. Это было тяжелейшим испытанием, но с ним был Рогал Дорн. Также не покидал он его и в зонах боли, чего нельзя было сказать о зоне вакуума и абсолютного холода.

Тандриш и Веленс достигли предпоследней зоны и, похоже, выдохлись. Остальные земляки отстали еще больше. Дефект в гене Примарха, по всей видимости, укрепляет силу воли в связи с переносимостью боли, делая пытку даже притягательной. Иначе, каким образом можно было бы объяснить тот факт, что кадеты смогли пройти хоть сколько-то, не говоря о том, что некоторым удалось покрыть расстояние весьма приличное? Все же имелись определенные пределы, для измерения которых в полной мере и предназначался этот тоннель — такой гостеприимный внешне и такой жуткий при ближайшем знакомстве. Действительно, разнообразие воздействий, таких противоречивых по характеру и непредсказуемых по последовательности, вводили разум в замешательство, не позволяли ему сосредоточиться на одном испытании, как ему на смену приходило другое, более изощренное и мучительное, целый сонм кошмаров и страданий.

Нарастала сила гравитации. Лександро чувствовал, что его вес увеличился в три, а то и в пять раз. Сможет ли он выбраться назад? Он уже знал, что далее последует зона леденящего холода, такого сильного, что, как ему было известно из первого опыта столкновения с ним, холод начнет жечь как огонь.

Втянув в легкие воздух, он крикнул в трубу:

Лександро страстно помолился.

И ему показалось, что он услышал голос, ответивший ему: «В муках ты взлетишь, Лександро. Но не летай один».

Голос как будто исходил из второго сердца Примарха, бившегося в его груди.

Он задумался. Раз он достиг конца тоннеля, хочется ли ему, чтобы его нагого поймали и заклеймили? Клеймо может оказаться вовсе не печатью чести, а еще одной заключительной унизительной шуткой.

Его охватила ярость. Как хотелось ему выскочить и наброситься на громил, усмехавшихся за хрустальной перегородкой. А что, если за этот акт мщения его снова засунут в нервоперчатку? Тогда это может показаться извращенным благословением по сравнению с теперешней напастью. Станут ли старики заявлять на него за такое проявление враждебности или окажут рыцарское благородство? Ведь они сами устроили своим братьям кадетам такую расправу!

Все же, разве мог он предпринять такую атаку один? «Одна рука: Кулак, —  проговорил голос внутри него. — Вторая рука: протянута твоему брату».

Когда-то он был обитателем высшего уровня и имел право первенства… Если теперь он первым протянет руку, значит, он снова воспользуется этим своим правом первенства. Он представил себя офицером, а Веленса и Тандриша — своими подчиненными.

Лександро вернулся.

Сначала он вытащил Веленса. Потом он снова вернулся и вытащил Тандриша. Дух Рогала Дорна, должно быть, на самом деле наделил его сверчеловеческой силой, чтобы справиться с таким же весом, как его собственный.

Втроем, оказавшись в безопасной зоне, они склонили друг к другу головы.

Пошатываясь и постанывая от усталости, они вместе вышли из тоннеля…

Вдруг источник страданий пропал. Сила тяжести уменьшилась так резко, что троица едва не воспарила. Они приготовились атаковать шеренгу ожидавших их шутников. Но те больше не шутили и не смеялись,

Только тут они заметили, что в углублении стены стоит сержант космического десанта, невидимый из тоннеля. Рядом с ним мерцал экран дисплея. Массивный, глыба, а не человек, он прослужил в десанте пять десятков лет. С красным лицом, он как будто только что подвергся вливанию свежей, насыщенной гемоглобином крови. В мочке уха Лимана у него висел кулон в виде зародыша инопланетянина.

Ярость и жажда мести вступили в противоречие с чувством уважения.

Первым опомнился и застыл на месте Бифф Тандриш. Ударив кулаком по голой груди, он поднял вытянутую руку вперед и вверх, потом с силой ударил себя в грудь, в то место, где бились оба сердца. Лександро немедленно последовал его примеру; мгновение спустя этот жест повторил Веленс.

Как это не покажется невероятным, но сержант отдал нагой тройке честь.

Все же их обтянутым тугой кожей ягодицам предстояло получить клеймо в виде сжатого кулака величиной не более ногтя большого пальца. Только это, вопреки ожиданиям, считалось честью, потому что раскаленным электрокаттером работал сам сержант, когда Лександро, Иеремия и Бифф по очереди подставляли под его жало свои мускулистые огузки.

Интересно, скрытое под униформой у него самого имелось подобное клеймо?

Пришлось ли ему самому когда-то проходить Тоннель Ужаса? Наверняка. Наверняка приходилось. Несомненно. Этот ритуал был одним из таинств посвящения в братья.

Только после того, как ритуал был полностью завершен, кто-то из старших кадетов отключил систему контрольных колец тоннеля, и остальные выходцы с Некромунды, с любопытством наблюдавшие за церемонией из своих укрытий, смогли выйти на волю.

Сержант не мог не заметить, что инициатива целиком и полностью принадлежала Лександро…

С того момента трех братьев Трейзиора стали связывать еще более ощутимые нити взаимного притяжения, их тянуло друг к другу, тянуло и одновременно отталкивало, как это часто бывает на крутых дорогах трудной дружбы.