КОСМИЧЕСКИЙ ДЕСАНТНИК
Ян Уотсон
Часть III ТИРАНИДСКИЙ КОШМАР ГЛАВА XVII
Десантники и скауты попятились назад, когда огромная киста выдавила из себя фигуру в скафандре. Но это был не Гарлан. Фигура вообще не имела никакого отношения к космическим десантникам! Прежде чем кто-либо додумался открыть предупредительный огонь по потенциальному противнику, скафандр мертвым грузом упал на пол. Доспехи были темными, сплошь испещренными пятнами и какими-то наростами. Казалось, что даже молекулы его материи были поражены какой-то болезнью. Фигура имела две руки и две ноги, но были они скрюченные, как у краба. Незнакомый защитный костюм состоял из кольчатых сегментов. Мелкие, соединенные между собой кольца, образовывали эластичный панцирь. Такого Бифф никогда не видел даже во время работы в скриптории… Куполообразный шлем был сплюснут и не имел никаких особенностей. Один из Боевых Братьев взял доспехи за плечи, в то время как второй попытался аккуратно снять шлем. Но он не поддавался. Снять его удалось, только приложив изрядную силу. Изнутри пахнуло застарелой пылью, и их взору предстали останки широкой шишкастой головы, похожей на черепашью, обтянутой высохшей коричневой пергаментной кожей. Мумия в саркофаге скафандра с высохшими бусинками глаз на тонких нитях. Сколько же лет минуло с тех пор? Лейтенант извлек из кармашка с инструментами антиквариометр и поднес датчик к коже. — Углеродный анализ показывает, что ему четырнадцать тысяч лет плюс минут два тысячелетия. Эпохи назад… В другой галактике, задолго до того, как моллюскообразные корабли начали свой подъем из глубин… Благоговейный ужас коснулся каждого из десантников. Перчатка инопланетянина все еще сжимала ручное оружие старомодной формы, сделанное из какого-то керамического материала. В этой галактике, как и в других, далеко отсюда… смерть, похоже, была разменной монетой. Вонретер вытащил из ладони мертвеца давно бездействующее ружье для будущего изучения. — Наверное, он когда-то вступил на борт их корабля точно так же, как и мы сейчас, — подвел итог Стоссен. — Полагаю, что он попал в транспортную кисту… — Он внимательно осмотрел кислотные следы на доспехах. — И транспортер сбросил его в… кислотный раствор. Слабый раствор. Скафандр полностью не растворился… Больше похоже на… — в голосе его послышалось отвращение, — на желудочный сок, в котором наш незнакомец оставался па протяжении четырнадцати тысяч лет… — Пока мы не заставили транспортер икнуть, опустив в его глотку неудобоваримую цепь, — пробормотал Бифф. — Может быть, мы сумеем вернуть Гарлана, если попробуем заставить эту штуку пукнуть? Что, если сбросить в нее парочку-другую гранат? Юрон медленно кивнул. — Если эта животина инстинктивно сбрасывает пришельцев в какой-то пищеварительный орган, мы не можем воспользоваться ею… Но как этот телепортатор отличает пришель-цев… от своих коренных обитателей? Как эти обитатели, — кем бы они ни были, — сообщают ему, куда они хотят попасть? — Попробуем удушить его, — сказал Вонретор. — Только приделайте к гранатам какой-нибудь балласт. Они слишком легкие. Возьмите тело инопланетянина. Двое скаутов приподняли мертвеца и поднесли его к губам кисты. Бифф оторвал череп и отшвырнул его прочь. Быстрыми движениями пальцев из дозатора на пласталевом рукаве своего бронекомбинезона он извлек три самовоспламеняющиеся гранаты величиной с монету и торопливо бросил их в щель между шеей и кольчугой инопланетянина. Скауты опустили ого к губам кисты. Наживка была проглочена. Оставалось ждать. В глубине невидимого чрева телепортацион-ного существа мертвый чужепланетный солдат должен был сыграть роль мины, долго ждавшей часа, чтобы отомстить за свою безвременную смерть. Из доспехов безвестного солдата, задохнувшегося в ловушке от зловонного дыхания твари, вырвался распирающий газ. Стенки кисты завибрировали. Из плотно сжатого рта послышался гул. Потом вытекла желчевидная вонючая жижа. Но Гарлана не было. Не было Боевого Брата. По командному каналу связи лейтенант получил какое-то сообщение. Выслушав его, он обратился к своим солдатам: — Терминатор Библиарий капитан Штайнмюллер рекомендует всем отрядам при встрече с напольными кистами забрасывать их гранатами. Капитан чувствителен к Варпу. Он говорит, что это создание является свернутым в клубок червем. Большая часть его тела находится в Варпе — он чувствует несколько десятков его щупов. Червь настроен на каждого из исконных обитателей этих кораблей, и все они причудливым образом связаны со сложным, странным разумом. Он говорит, что разум этот больше самого корабля. От одной только мысли о его необъятных размерах у него голова идет кругом. Все корабли являются его составными частями. Транспортный червь — биоинженерное создание… О Дорн, мы просто теряем время, пытаясь вызволить Гарлана! За это проявление сентиментальности, под которой скрывается трусость и боязнь двигаться дальше, желание протянуть время, я сгною себя в болевой машине! Лейтенант согнул руку, прицеливаясь так, чтобы попасть крохотным диском гранаты прямо между губ кисты. Прогремел взрыв, и взрывной волной лейтенанта в его тяжелом военном снаряжении отбросило прочь, к счастью, без каких-либо для него последствий. Киста лопнула. Разорванные розовые губы оказались волосато-серыми, за ними курился бесформенный туман неопределенности. Горло переходило в мелкодисперсное ничто, уводя прочь от реального существования. Подскочив к краю, Вонретер бросил еще одну гранату. Но горло червя уже рефлекторно захлопывалось, свернувшись внутрь и отринув ненужный теперь рот. Граната не успела провалиться и взорвалась прямо у входа, внедрившись в стенку. Образовавшаяся дыра тут же стала затягиваться тканью, разбухающей прямо на глазах. Лейтенант отскочил в сторону. «Все это нужно делать не так, — подумал Бифф. — Прикрепить гранаты к скафандру было много умнее. Червь заглотил наживку, и она попала по назначению, прямо в брюхо…» Перед его мысленным взором возникло изображение его тотемного паука. Он шевелился, изгибая свои бесчисленные длинные конечности. Конечности эти то исчезали, то снова появлялись, простираясь то далеко, то близко… На этом корабле имелись невидимые тоннели, живые тоннели, ведущие через Варп, пройти которыми не мог ни один из десантников. И все обитатели этого судна были связаны между собой паучьими мысленными ногами… Лейтенанту по волне командирской связи пришло очередное сообщение. Он слушал его, затаив дыхание. — Отряды подверглись атаке, — сообщил он своим солдатам. — Генокрады и что-то еще… с когтями и шипами, передвигающееся скачками… Генокрады! Не отсюда ли они пришли? Юрон вздрогнул. — Ты полагаешь, что их могли получить таким же путем, как и этого червя, и тех летучих мышей для ликвидации дыр? — У генокрадов ведь нет собственной техники, верно? Нам они попадались в дрейфующих кораблях, но сами они в технике как будто не разбираются. — В нашей технике. Может быть, все это потому, что они привыкли к живым машинам? — Готов поклясться, что этот корабль был создан кем-то, а не образовался сам. — Что за тварь такая могла создать генокрадов? Влажный воздух был липким и удушливым. Вонретер выругался: Почему нас до сих пор не трогают? Это обстоятельство он, похоже, воспринимал как личную обиду. Атака, по крайней мере, могла бы разрядить атмосферу. Понятно, что чувства лейтенанта не могли не передаться Лексу, и он, не долго думая, включив усилитель, перепрыгнул через разбухшую кисту, чтобы встретить надвигавшиеся события первым. Иеремия, естественно, последовал за ним, чтобы защитить от малейшей опасности. — Постойте, — крикнул Вонретер. — Помните, что за бесшабашной храбростью скрывается недостаток дальновидности! Хотя откуда тут взяться дальновидности, когда все погружено во мрак загадочности? «Должно быть тело, которое все координирует, — решил Бифф. — Что-то, в чем этот сверхразум существует. Что-то физическое на этом корабле. Орган. И он связан с подобными толами на-других кораблях. Возможно, телепатически, посредством Варп-пространства. Как клетки мозга между собой. Все это вместе образует Теневой Разум… Лейтенант говорил что-то о сердце и почках. Нужно найти вместилище ума и уничтожить его, тогда у местных аборигенов появятся неожиданные трудности…» Вонретер решил разделить своих людей на две подгруппы. Группу, которая пойдет по левому пути с проплешинами из хряща, поведет молчаливый сержант Рур. Сержант Юрон вместе с ним возглавит тринадцать оставшихся солдат, с которыми и двинется по пути, пре-граждаемому кистой. В скором времени трое братьев Трейзиора, имеете с еще семью Боевыми Братьями и тремя «канарейками» — скаутами следовали в компании с сержантом, благодаря храбрости и решительности которого они когда-то захватили Императорского Титана Саграмосо. Деление группы на мелкие подгруппы имело смысл там, где рядом бок о бок могли сражаться не более трех десантников. Разделяясь и рассредоточиваясь, Кулаки уподоблялись смертельно опасным бактериям, наводнившим тело бегемота. Лекс, радуясь возможностям, которые су лила передислокация сил, улыбнулся сержанту. Юрон был не из робкого десятка. И Вонретера, по всей видимости, тоже можно было подвигнуть на великие дела. От внимания Иеремии улыбка Лекса не ускользнула, и Бифф отметил охватившую его тревогу. Уж очень он беспокоился из-за столь презренного брата. По всей видимости, неспособность Лекса контролировать себя вызывала у Иеремии приступы дурноты… «Как тонка грань, — размышлял Бифф, — отделяющая ненависть от любви..-. Между враждой и восхищением! Или даже… низкопоклонством, обожанием. Страстью!» Ах да, Иеремия преследовал какую-то абстрактную мечту о «справедливости», но он не узнавал паучий рисунок в собственной душе. Он не сумел понять собственного внутреннего запутанного клубка. Центром внимания веры Иеремии, когда он еще ходил под стол, был Император. К этому образу позже присоединился Рогал Дорн. Но потом это искаженное пристрастие перенес он на Лекса… как средство выражения доблести и благочестивости десантника. В конечном итоге представлялось, что эта благочестивость была вовсе не такой чистой, как он себе это представлял. Биффа вдруг осенило, что Лекс, как это ни покажется странным, был для Иеремии «заменителем» далекого Императора, которого он видел в своих странных снах. Лекс стал заменителем, который всегда находился рядом и который представлял аристократическое пре-восходство и безжалостное презрение. Презрение было тем чувством, которое должен испытывать Император к простым смертным ради всей человеческой расы и ее будущего. Несправедливость внутри огромного полотна реальной триумфальной добродетели… Ни в коем случае не мог Иеремия восстать против сурового Бога на Земле. Как не мог он позволить себе проявить хоть каплю сомнения или злости. На самом деле негодование было бы столь же бессмысленным, как и обида блохи на поведение медведя, в чьей шерсти она завелась. Несомненно, Иеремия испытывал горечь антипатии к Нему-на-Земле, которому должен был служить и поклоняться. Лекс был мишенью для его темной злобы, в которой он боялся признаться самому себе, и которая сосуществовала в глубине души Иеремии рядом с обожанием. Все это означало, что в случае гибели Лекса под удар ставилась бы вся вера Иеремии. Оказалось бы, что объект его пылкой страсти предал ого, проявив фатальную хрупкость. Так без труда можно скатиться и до прямого святотатства. «Ну и ну», — подытожил Бифф, уверенный и правильности своих умозаключений. Ладонью в перчатке похлопал он приклад своего болтера. «Имя Мегабога — Смерть…» — напомнил он себе. У него и мысли не возникло о том, чтобы об этой странности веры Иеремии доложить капеллану. Об этом он никому не расскажет. Хотя должен, но он не сделает этого. Таким образом, Бифф, в свою очередь, будет выступать защитником Иеремии. Такой поворот событий здорово позабавил его. Только у него, бывшего подонщика, доставало мудрости понять сердце Иеремии. Но он ни в коем случае не подставит Брата Веленса. Бифф будет тайным защитником, и об этой его добровольной обязанности не будет знать никто, кроме Ро-гала Дорна. Это будет куда благороднее, чем вульгарная, выставляемая напоказч охрана Иеремией смазливого Лекса, чем его раболепие с привкусом ненависти. Только тут Бифф понял, насколько сильно он сам опутан липкой паутиной братства… Предположим, один брат умер. Но все они трое так тесно связаны с судьбой каждого из них в отдельности. Тогда, возможно, все трое будут обречены на смерть. Возможно, в этом есть болезненная неизбежность. "Имя — Смерть, — ясным голосом проговорил Паук у него в голове. — Смерть — имя». Бифф услышал те же самые слова. И произнес их не Рогал Дорн, но кто-то далекий и позабытый. Возможно, это прозвучал голос самого Некромунда, мира смерти, откуда, как ему казалось, он убежал, и который все же достиг его через годы и расстояния, измеряемые парсеками. Биффа захлестнула жуткая волна суеверного страха, которая потрясла структуру его здравомыслия, стоившую ему такого огромного труда. Свободной рукой он изобразил в воздухе знак заклинания и без особых надежд прошеитал молитву, в которой, к тому же, перепутал слова: — Паучий дух, не предавай меня. Рогал Дорн, пролей на меня свой свет. В мыслях он согрешил. Он додумался до немыслимого. Его чересчур проворный ум по косточкам разобрал мотивы Иеремии. Этим поступком он дерзнул усомниться в верховности Императора и Примарха, не так ли? Совершив только одну замену… использовав Иеремию Веленса в качестве своей воображаемой модели… Татуировка на лице Биффа страшно чесалась, как будто ее рисовали заново, обводя контуры кончиком острого ножа, едкой кислотой и краской. «Разобрать, — подумал он с легким головокружением. — Разрушить. Сломать». Искать и учиться, всеми средствами, но главным образом разрушать; чтобы накормить голодного Паука… который больше не казался ему реальным воплощением мудрости, благодаря которой Бифф постигал скрытые образы, но стал инстинктивной силой, жаждавшей во что бы то ни стало выжить, круша и проливая инопланетную кровь. Кулаки должны проявлять смекалку. Но ум и смекалка в конечном счете были самообманом. Бифф похлопал Иеремию по бронированному плечу. — Не теряй веры, брат, — предупредил он. Иеремия, не заметивший безумной улыбки Биффа, не понял его. Иначе и не могло быть. — Лекс никуда от нас не денется, мы не отдадим его в лапы смерти, — ответил Иеремия. Он говорил так, как если бы уже увлек Биффа в свое дело, убедив его стать вторым телохранителем божественного Лександро Д' Аркебуза. Хотя, с другой стороны, возможно, это был вполне адекватный ответ. Может быть, Иеремия теперь действительно имел настоящего партнера в сохранении такого пылкого и такого презренного брата. — Мы встретим смерть втроем, — пробормотал Бифф, а со стороны могло показаться, что он выругался. Три тела, связанные навеки. Три предполагаемых трупа — в компании незримой куртизанки могучего космоса, которую нельзя было причислить ни к мужскому, ни к тому, другому, роду; тот, четвертый, был бесполым, что как нельзя больше подходило для данного случая. Вымирание рода. Внутри этого загадочного живого корабля многие из десантников должны были испытывать сходную душераздирающую боль. Многие из Боевых Братьев, должно быть, молились, чтобы их вера с утроенной силой берегла их. По всему коридору теперь шли кольцевидные узоры из хряща, сочащиеся сукровицей. Повсюду глаз натыкался на светящиеся синюшные грибы, усеявшие стенки наподобие грыжевых гроздьев с нимбом из фосфоресцирующих насекомых с прозрачными крылышками. Поросший щетиной пол утопал в зловонной жиже. В липкой топи его мелководной трясины копошились длинные Ленточные черви серебристых тонов. Посасывая вязкую жидкость, они, как листья, роняли сегменты своего тела, напоминающие мягкие плоские слитки. Их тут же подхватывали, унося в клешнях, крабовид-ные создания с медными панцирями. В воздухе пахло острым запахом уксуса и гниющих фруктов. Бесцветное жирное брюхо на кривых костяных ножках жадно пожирало пульсирующую фиброзную опухоль, выступавшую из стены. Когда они подошли поближе, создание, взявшее на себя роль хирурга, достигло крайней степени обжорства и лопнуло, растекшись измельченной раковой тканью, смешавшейся с жижей. Взамен лопнувшей твари появилась другая такая же, на ломких ножках, и с жадностью набросилась на еду. От первой ее отличало слипшееся брюхо, похожее на спавшиеся легкие. На этом участке пути им попалось еще несколько других созданий с впалыми боками, стоявших в ожидании своей очереди. Передвижение Кулаков сопровождали самые разнообразные звуки: шипение газа, бульканье соков, свист, глухие стуки, шелест. Но вот вся та многоголосица по неизвестной причине стихла. Насторожившись, десантники приготовили тяжелое оружие: ракетные установки и плазменную пушку. На некотором расстоянии от кисты словно из-под земли выросло существо зеленоватого циста, состоявшее на первый взгляд, из одних только когтей и шипов. Помогая себе усеянным колючками хвостом, fe оно устремилось навстречу Кулакам. А из кисты уже появлялась вторая аналогичная тварь… Хвост представлял собой тугую пружину упругих мышц. Мощная толчковая нога с двумя когтями напоминала заостренное раздвоенное копыто, которое также способствовало стремительному передвижению. Из покрытого роговой оболочкой паха торчал, подрагивая, устрашающего вида длинный, острый как нож, орган. Над головой существо размахивало единственной кожистой рукой с огромной ладонью, по бокам которой выступали костяные образования. Два узловатых пальца заканчивались длинными загнутыми когтями. Один напоминал кривой турецкий ятаган, второй — страшный полукруглый крюк. На половине торса, сплошь усеянного массивными крючковатыми клинками, выступало искаженное лицо. Зубастый рот скалился в ухмылке. Над крошечным носом безумно сверкали два близко посаженных глаза, неподвижно смотревших в одну точку. Лицо почти гуманоидное… В тело ударили болтерные заряды, разорвав оскал лица. Но хвост и нога по инерции продолжали движение, грозя остриями клыков, кинжалов и когтей. Прошелестела плазма, обдав пламенем и обуглив протянутую руку монстра. Но паховый клинок безжалостно вонзился в панцирь одного из братьев. Острый шип почти насквозь прошил сплав бронированной пластины, защищавшей пах десантника, лишь только после этого утратил силу и сник. Брат вскрикнул и пошатнулся. Корчащиеся останки полуобгоревшей руки упали на его шлем, забрало которого было по-прежнему открыто. Обуглившийся крюк большого пальца, извивавшегося в агонии, вырвал десантнику один глаз. Изуродованное туловище закачалось и рухнуло. Вслед за первым чудовищем в атаку пошло второе. Несмотря на то, что в него вонзилось сразу несколько болтов, монстр все же успел схватить одного из скаутов. Его голова почти полностью скрылась, накрытая гигантской кожистой ладонью. Вокруг спины и груди жертвы сомкнулись когти. Подняв скаута, великан пронзил его выступающим шипом. Второе существо тоже вскоре погибло. Скауту, чтобы умереть, потребуется гораздо большее время. Может быть, его даже удастся эвакуировать… Братья оттащили его к стене и привязали к одному их хрящей, чтобы он не упал и не захлебнулся в вонючей жиже. Потерявший глаз Кулак жестом отказался быть приставленным к охране пострадавшего скаута. — Я еще могу пригодиться, сэр. Юрон покачал головой. Лекс подбежал к транспортной кисте и бросил в нее связку миниатюрных гранат. Бифф милча наблюдал за тем, как сержант Юрон, подойдя к чудовищу, перевернул его носком ботинка и с чувством нарастающей брезгливости уставился на жестокие черты зеленокожего гуманойда. Его зубастый рот застыл в ощерившейся маске смерти. Какой непропорционально огромной была рука, торчавшая над головой. Из-за этого лицо чудовища как будто располагалось на его груди. — Его лицо похоже на… изображения ор-. ков, которые мне доводилось видеть, — пробормотал Бифф. — Но, что касается всего остального… Вонретер в сердцах выругался: — Прости мне, Господи, это богохульство, но клянусь, что это чудовище вышло из семени орков. — Я и не подозревал, что мы так любим орков, сэр, — сказал Юрон. Они тоже не знали. Не знали. Орки относились к скандальной расе, промышлявшей пиратством. Именно орки тогда захватили три улья на выжженном пепелище Некромунды, начав длинный марш, закончившийся такой резней и гибелью. Имперские Кулаки испытывали к оркам предубеждение. Хотя, кто знает, возникла бы идея создать на Некромунде свою базу, которая стала таким плодотворным источником пополнения братства, без провокации этих зеленокожих злодеев. Поэтому многие Кулаки чувствовали, что связаны с орками какими-то странными узами, хотя последние были всего лишь человекоубийцами и радикальной угрозы для Империума не представляли. Как, например, этот флот живых брюхоногих кораблей, которому не было числа. — Разве ты не видишь, Зед? — спросил лейтенант, переходя на дружеский тон. — Это чудовище, призванное убивать, создано из генетического материала орков. Ты только взгляни на его зеленое лицо! В какую мерзкую, искаженную форму вылились их гены… — Оружие что надо… — простонал Бифф. — Да, ничего не скажешь. — В голосе Вонретера прозвучала горечь. — Эти… создания., на борту данного корабля — эти твари из другой галактики! Должно быть, по пути в пашу галактику на одной из планет пограничной звезды они захватили орков и сотворили с ним такое. Он рассвирепел: — Я оставляю за собой право убивать всех орков, попадающихся на моем пути. Да, это так, но орки все же остаются орками из нашей галактики, галактики нашего Императора. Как смеют твари из других галактик приходить сюда, чтобы хватать наших существ и так из-двнаться над ними! Лейтенант пнул труп ногой. Его голос стал тише. — Не думаю, что нам удастся выполнить нашу миссию… Не думаю. Или мы… — Кажется, я понимаю, как они создали Генокрадов, — сказал Юрон. — Из чего-то или кого-то. Теперь это… А что еще? На какой вид ещё могли бы они положить глаз? — Может статься… на любой, который попа-дотся им на пути? Включая… нас? Нам нельзя оставить ни одного погибшего десантника! Нужно сообщить обо всем Терминаторам-Библиариям. Представьте себе, что будет, если существа, сумевшие превратить орков в самодвижущееся оружие, наложат лапу на наши прогеноидные железы! Если они разгадают код нашего благословенного Примарха! Вонретер едва не задохнулся от душившего его гнева. — Тогда где эта ксено-мразь? — спросил Юрон. Разрушив телепортационную кисту, Лекс в сопровождении Иеремии прошел несколько метров по коридору. Теперь из-за двери в мышечной ткани, которую он умудрился открыть, Лекс покричал: — Золотая жила, сэр! |
