ВЕРНУТЬСЯ К СПИСКУ РАССКАЗОВ

- Война - ужасная красота, - писал благородный философ-поэт Орис на страницах своих «Размышлений». - Она захватывает дух и ужасает в равной мере. Как только человек увидит ее лицо, оно уже никогда не сотрется из его памяти. Война выбивает отметину в душе.

Захариил часто слышал эти слова в ходе своего обучения.

Они были одними из любимых его прежнего наставника, магистра Рамиила. Старик любил регулярно их цитировать, рассказывая все те же несколько коротких слов ежедневно, поскольку он старался превратить ряды оруженосцев из зеленых новичков в рыцарей.

Они были настолько же частью его обучения, как огневая подготовка и дополнительные тренировки с мечом.

Среди тех, кто вступил в рыцари под опекой Рамиила, говорилось, что они уходили вооруженные знанием хороших слов наравне с более обычным оружием Ордена, мечом и пистолетом.

Все же, даже часто слыша эти слова, Захариил никогда в действительности их не понимал, только не до заключительных дней войны против Рыцарей Люпуса.

Его первым впечатлением, когда он появился из леса, едущим на своем дестриере, в ночь финальной атаки, было то, что небо полнилось огнем. Ранее тем днем, он управлял бригадами лесников, рубящих деревья для осадных орудий в лесах на низких склонах горы.

Его обязанности были исполнены, и он возвращался в лагерь в сумерках, ожидая, что там будет тихо.

Вместо этого он обнаружил, что его товарищи рыцари из Ордена готовились к атаке на вражескую крепость.

Впереди, на расстоянии, на отвесной скале у вершины горы располагался монастырь-крепость Рыцарей Люпуса, возвышаясь линией серых стен и воинов. Со всех сторон окруженный концентрическими кругами осадных линий Ордена, крепость была шедевром военной архитектуры, но глаза Захариила были притянутыми к необычайному зрелищу, разворачивающемся в воздухе над двумя армиями, обстреливающим друг друга своей артиллерией через ничейную землю.

Воздух полнился огнем дюжин форм, цветов и видов. Захариил видел недолговечные зеленые и оранжевые дорожки сполохов, оставленные трассирующими снарядами, движущимися красными ореолами летящих зажигательных снарядов и дымящих желтых огненных шаров пушечных выстрелов.

Яркий гобелен из огня освещал небо, Захариил прежде никогда не видел ничего подобного.

Он находил это одинаково ужасным и в то же время захватывающим.

- Ужасная красота, - прошептал он, слова Ориса возвратились к нему, когда он восхищенно смотрел на удивительное небо. Цвета были настолько изящными, что легко можно было забыть о том, что они несли опасность. Те же снаряды, что горели в небесах так красиво, принесут муки и смерть многим несчастным, достигнув своей цели.

Война, казалось, была полна противоречий.

Позже, он узнает, что не было ничего необычного в том, что он видел в небесах той ночью, но это была его первая осада, и он еще мало об этом знал. Генеральные сражения были настолько редки на Калибане, что его обучение в значительной степени концентрировалось на ближнем бое, а не на вопросах осадного ремесла.

После прихода Льва, рыцари Калибана редко затевали войны друг против друга, по крайней мере, не открыто и не систематически. Обычно, любой конфликт начинался, чтобы решить определенные вопросы бесчестья или обиды, и которые принимали форму ритуальных поединков.

Такой конфликт, который он мог видеть перед собой, где два благородных ордена были готовы пустить в ход лучшую часть их сил в единственном сражении, мог случиться едва ли раз в поколение.

- Эй, ты там! - позвал голос сзади.

Захариил обернулся, чтобы увидеть одного из магистров осады Ордена, грозно шагающего к нему, с выражением угрозы на лице под капюшоном.

- Штурм скоро начнется. Почему вы не на позиции? Ваше имя, сар!

- Примите мои извинения, магистр, - сказал Захариил, кланяясь в седле. - Я – Сар Захариил. Я только что вернулся с нижних склонов. У меня был наряд в....

- Захариил? - прервал его магистр. - Убийца Эндриагского льва?

- Да, магистр.

- Значит, это не трусость удерживала тебя на месте. Теперь я это вижу. К чьей линии меча ты прикомандирован?

- Я с людьми Сар Гадариила, магистр, размещенными на западных подходах.

- Они были перемещены, сказал магистр. Он нетерпеливо указал на осадные линии справа от Захариила. - Их переместили для штурма на южной стене. Ты найдешь их где-нибудь там. Оставь по дороге своего дестриера конюхам, и торопись, парень. Война не будет тебя ждать.

- Понятно, - сказал Захариил, спешиваясь. - Спасибо, магистр.

- Если хочешь меня отблагодарить, внеси свой вклад в битву, - прорычал магистр осады, отворачиваясь. – Тебе следует ждать трудностей. Мы стоим лагерем здесь слишком долго, и это значит, что ублюдки Люпуса имели много времени, чтобы подготовится к отражению нашего штурма.

Он замолчал, чтобы сплюнуть, перед тем, как взглянул на вражескую крепость с выражением, похожим на сдержанное уважение.

- Если ты думаешь, что уже видел огонь, просто подожди, пока не будешь штурмовать те стены.

Бомбардировка, казалось, становилась все более свирепой, пока Захариил пешком шел через осадные линии. Вражеские орудия не имели достаточной дальности, чтобы точно попадать по расположению Ордена, но их снаряды падали достаточно близко, чтобы разрушить передовые укрепления.

Как только Захариил приблизился к линии фронта, он услышал, как ряд острой, твердой шрапнели отбилась от пластин, укрывающих его тело. Броня сделала свою работу, отклонив угрозу, и обезопасила его мясо и кости, и он расслабился, когда, наконец, увидел изодранный военный штандарт Сар Гадариила, трепетавший у лабиринта траншей вокруг него.

Он спрыгнул в траншею. Бронированные воины окружили его в полумраке, чернота их доспехов мерцала отраженным огнем.

- Ты все сделал, брат? - сказал Немиил, первый поприветствовавший его, как только он приземлился. - Я уже начал волноваться, что ты передумал и решил пойти домой.

- И оставить тебе всю славу? - сказал Захариил. - Я думал, ты меня лучше знаешь, брат.

- Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, - сказал Немиил.

Лицо кузена было скрыто под шлемом, но из-за звучания его голоса, Захариил знал, что он улыбается.

- Конечно, я достаточно тебя знаю, чтобы понимать, что ты, вероятно, мчался сюда, затаив дыхание, с того самого момента, как услышал начало артобстрела. Тебе меня не обмануть, тут дело не во славе. Дело – в обязанности.

Немиил дернул большим пальцем на переднюю стенку траншеи, и указал Захариилу следовать за ним.

- Ладно, тогда пойдем, брат, давай посмотрим, что приготовили тебе твои высокие идеалы.

Оставшийся восемь человек из линии меча уже стояли около траншейной стены, выглядывая на открытое пространство между осадными линиями и вражеской крепостью. Когда Захариил приблизился, вспышки от выстрелов ближайшей пушки освещали их с нерегулярными промежутками времени.

Каждый мужчина был вооружен и бронирован в идентично Захариилу, неся пистолет, оборудованный разрывными снарядами и цепным мечом. Они носили пластинчатые черные доспехи, и закрытые балахоны, отмеченные эмблемой Ордена, мечом, с лезвием, опущенным вниз.

Для рыцарей Ордена традиционным было держать свои белые балахоны в безупречной чистоте, но Захариил был удивлен, увидев, что все люди в траншее были с ног до головы измазанные в грязи.

- Ты слишком чистый, брат, - сказал Сар Гадариил, повернувшись со своего места у передней стены, чтобы взглянуть на него. - Тебе разве никто не говорил? Лев выдал указание, что мы должны измазать наши балахоны, чтобы не представлять собой мишень для вражеских стрелков, когда начнется штурм.

- Я сожалею, сар, - ответил Захариил. - Я не знал.

- Ничего, парень, - пожал плечами Гадариил. - Теперь знаешь. Будь я на твоем месте, то постарался бы исправить это как можно скорее. Приказа долго ждать не придется. Когдаего дадут, тебе не захочется быть единственным бегущим в белом балахоне посреди ночного штурма.

Сар Гадариил обернулся, чтобы дальше следить за вражеской крепостью, и Захариил быстро последовал его совету. Распустив пояс, который удерживал его балахон, он стянул его через голову и наклонился, чтобы пропитать одежку водянистой жижей с пола траншеи.

- Я всегда говорил, что ты умеешь думать, - заметил Немиил, когда Захариил поднялся и надел балахон обратно.

- Мы все, не снимая их, провели десять минут, измазывая сами себя грязью. Приходишь ты, снимаешь балахон и достигаешь того же за пятнадцать секунд. Конечно, я не уверен, что это может как-то говорить о твоем таланте к мышлению задним умом, если он сильнее всего проявляется тогда, когда тебе нужно измазаться.

- Ты просто завидуешь, что сам до такого не додумался, - отшутился Захариил. - Если бы ты подумал о том же, я уверен, что ты провозгласил бы это величайшим открытием в военных действиях с тех пор, как начали разводить дестриеров.

- Отлично, естественно, если бы я сделал это, то оно было бы действительно умным, - сказал Немиил. - Вся разница в том, что когда у меня возникает хорошая идея, то она является результатом предвидения и глубоких размышлений. Когда она появляется у тебя, то она есть венцом обыкновенной удачи.

Они рассмеялись, хотя Захариил подозревал, что это была больше реакция на напряженность, которую они оба чувствовали, чем на юмор в словах Немиила.

Это была знакомая игра, та, в которую они двое играли со времен детства, игра только для них, к которой они всегда автоматически возвращались, когда в нервные моменты они ожидали начала настоящего штурма.

Это была та игра, которая игралась только братьями.

- Они выдвигают осадные орудия, - сказал Немиил, наблюдая за началом штурма. - Теперь осталось недолго. Скоро мы получим сигнал. Тогда мы окажемся в самом центре.

Будто реакция на слова Немиила, вражеские орудия удвоили свои усилия, выпуская в небо все больше огня. Поскольку шум заградительного огня вырос до оглушительных нот, Захариил понял, что Немиил был прав, штурм начинался.

Впереди, на нейтральной полосе между осадными линиями и стенами крепости, он увидел три аниколя, которые медленно двигались вперед, сокращая путь к врагу.

Названный по имени коренного животного Калибана, которое полагалось на подобную панцирю броню, чтобы обезопасится от хищников, каждый аниколь был колесным мантлетом, укрытым перекрывающимися металлическими пластинами, спроектированными, чтобы защитить людей внутри от вражеских снарядов. Влекомый ничем иным, как мускулами дюжины мужчин, которые укрывались в нем, аниколь был неизбежно медленным и громоздким осадным орудием.

Его единственное преимущество состояло в возможности поглощать вражескую огневую мощь, позволяя своей команде приблизится достаточно близко, чтобы установить взрывчатку, которая разрушит стены крепости. По крайней мере, так было в теории.

Когда Захариил смотрел за их продвижением, он увидал горящую ракетную дугу в воздухе, которая брала начало из-за стенных зубьев, и упала прямо на броню ведущего аниколя. В одно мгновение осадное орудие исчезло в мощном взрыве.

- Удачный выстрел, - сказал Немиил, задержав взгляд на ножнах Захариила. - Они, должно быть, попали в точку, где броня была слабой. Они никогда не сумеют поразить остальные два тем же способом. Один из аниколей пройдет. Потом, настанет наша очередь. Главный удар будет нанесен против южной стены крепости. Как только аниколи сделают брешь, мы станем первой волной и используем это в своих интересах.

- У тебя все белыми нитками шито, - сказал Захариил.

-Ага, - сказал Немиил, кивая головой. - В то же время, будут проведены ложные атаки на северные, восточные и западные стены, чтобы разделить силы рыцарей Люпуса и отвлечь их резервы, но хитрость не в этом.

- А в чем же хитрость?

- Чтобы еще больше смутить врага, каждая ложная атака будет отличаться от главного штурма. Атака на восточные стены будет с применением осадных башен, в то время, как в штурме западных стен будут применены лестницы и кошки.

- Умно, - сказал Захариил. - Они не будут знать, где главная атака.

- Даже лучше, ответил Немиил, - Угадай, кто возглавит штурм врат северной стены?

- Кто?

- Лев, - сказал Немиил.

- Серьезно?

- Серьезно.

Наблюдая за тем, как медленно продвигались оставшиеся аниколи, Захариил сказал:

- Не могу поверить, что Лев возглавит атаку северных врат. Это ведь только отвлекающий маневр. Я ожидал, что он возглавит основную атаку.

- По-моему, это идея, - ответил Немиил, - Когда Рыцари Люпуса увидят Льва у своей северной стены, они подумают, что там наша главная цель. Они сосредоточат свои войска там, позволяя настоящей атаке облегчить себе работу.

- Но все же, это ужасный риск, - сказал Захариил, в беспокойстве встряхнув головой. - Безо Льва, кампания против Великих Зверей не завершится. И он по крайней мере, на две головы выше, чем кто либо на Калибане. Даже если вражеские снайперы не выберут его мишенью, есть шанс, что северный штурм будет отбит из-за нехватки людей. Я не знаю, сумеет ли Орден перенести потерю Льва. Я не знаю, сможет ли Калибан.

- Очевидно, те же самое выдвигалось и во время стратегических сборов, когда Лев огласил свой план, - прошептал Немиил, наклонившись, будто конспирируясь, хотя ему следовало кричать, чтобы быть услышанным в непрекращающемся заградительном огне. - Говорят, что Сар Лютер особенно был против этого. Джонсон попросил его возглавить главный штурм, но Лютер с самого начала отказался. Он сказал, что не боролся бок о бок с ним все эти годы для того, чтобы пустить Льва одного в эпицентр опасности. Он сказал, что его местом было то, которым оно всегда и было, около Льва, пока смерть не заберет их обоих. «Если ты умрешь, тогда умру и я». Вот что сказал Лютер.

- Теперь понятно, что ты выдумал это, - прервал его Захариил. - Как ты мог знать, что сказал Сар Лютер? Тебя ведь там не было. Ты только плетешь рассказ и украшаешь его на свой вкус. Это всего лишь лагерные сплетни.

- Да, лагерные сплетни, - согласился Немиил, - но из надежного источника. Я слышал это от Вараила. Ты знаешь его? Он был одним из учеников магистра Рамиила, только на год старше нас. Он слышал это от Элтуса, который услышал это от одного из сенешалей, который знает одного человека, который был в командной палатке, когда это происходило. Они говорят, что Джонсон и Лютерюыли очень разъяренны, но, в конечном счете, Лютер принял предложение Джонсона.

- Мне почти жаль, что принял, - сказал Захариил. - Не пойми меня неправильно, Лютер великий человек, но когда я услышал, что мы будем штурмовать крепость, я надеялся сражаться под штандартом Льва. Он вдохновляет всех вокруг себя, и я не могу представить большей чести, чем сражаться рядом с ним. Я надеялся, что это будет сегодня.

- Всегда есть завтра, кузен, - сказал Немиил. - Теперь мы рыцари Калибана, и война против Великих Зверей еще не окончена, не бури в голову эту войну против Рыцарей Люпуса. Есть все шансы, что очень скоро ты будешь сражаться вместе с Джонсоном.

В нейтральной полосе, команды аниколей оставили свои осадные орудия. Разместив свои заряды и установив детонаторы, они бросили укрытия и побежали к своим линиям.

Враг на зубчатых стенах открыл огонь, когда члены команды были на открытом пространстве, и Захариил видел, как, по крайней мере, половина мужчин упала, прежде чем они достигли безопасных окопов Ордена. В это время, он пригнулся в своей траншее, ожидая неизбежного взрыва.

Когда наступило время, взрыв был впечатляющим.

Два аниколя, оставленные напротив крепостных стен, исчезли в языках разгорающегося пламени, когда двойной взрыв потряс основание под ним и на миг заглушил шум бомбардировки. К тому времени, когда сошли дым и пыль, Захариил увидел, что аниколи сделали свое дело.

Наружная стена вражеской крепости была потрескавшейся и почерневшей в двух местах. В одной зоне она удержалась, но другая стена разрушилась, создав брешь.

- За мной, - проорал Сар Гадариил людям в окопе вокруг него. - Отбросьте страх и обнажите мечи. Никакой пощады врагу. Это не турнир и не судебный бой. Это война. Мы возьмем эту крепость или умрем. Это наш единственный выбор.

- Это оно, брат, - сказал Немиил. - Вот твой шанс показать, как ты умеешь махать своим мечом.

Захариил кивнул, не обращая внимания на тонко скрытый укол ревности в тоне кузена от упоминания о его мече. Его рука инстинктивно переместилась на оружие. Эфес и рукоять были простыми и неброскими, голый металл и кожа, соединенная с бронзой, но лезвие... лезвие было нечто особенным.

По воле Лорда Джонсона, ремесленники Ордена взяли один из саблеподобных зубов льва, которого убил Захариил, и создали из него меч. Его блеск был слепяще-белым, подобно клыку, и край его был смертельно острым, способным разрубить на части металл или древесину единственным ударом. Длиной с предплечье Захариила, он был короче обычного меча, но его меньший диапазон поражения компенсировался огромной мощью.

Лев подарил ему меч прежде, чем они отправились к крепости Рыцарей Люпуса, и Захариил чувствовал братское единение, о котором говорил Гроссмейстер Ордена, когда давал лезвие.

Лютер и его братья-рыцари поздравляли его, но Захариил видел, как завидующий взгляд Немиила задерживался на клинке, когда он отбивал солнечный свет своей гладкой лицевой стороной.

Захариил услышал звук серинксова рога, взывающим через все поле долгим, скорбным тоном, и достал меч к восхищению своих братьев-рыцарей.

- Есть сигнал! - закричал Гадариил. - В атаку! В атаку! Вперед! За Льва! За Лютера! За честь Ордена!

Теперь стало видно множество фигур, появляющихся из окопов вокруг них. Захариил услышал боевой клич Гадариила, поддержанный сотнями голосов, все больше и больше рыцарей поднималось из своих траншей и устремлялось к крепости.

Захариил узнал собственный голос среди шума, когда он выпрыгивал из окопа, чтобы присоединится к атаке.

- Ты хотел творить историю, - кричал Немиил возле него, - и это наш шанс!

Сказав это, Немиил закричал, пересекая нейтральную полосу.

- За Льва! За Лютера! За Орден!

Вместе, они прорывались к бреши.

Впоследствии, В анналах Ордена, летописцы опишут это, как решающий момент в истории Калибана. Поражение Рыцарей Люпуса будет представлено как победа, сделанная во имя человеческого прогресса.

Лидерство Льва Эль'Джонсона будет возвеличено, как и храбрость Лютера в командовании главной атакой. Летописцы будут льстиво писать об белых балахонах рыцарей Ордена, о том, как они мерцали в лунном свете, когда их хозяева бесшабашно атаковали вражеские укрепления.

В действительности, конечно, все было несколько иначе.

ЭТО БЫЛО его первой пробой войны, массового конфликта, в борьбе не на жизнь, а на смерть между двумя противостоящими армиями, и Захариил боялся. Это был не столько страх перед смертью. Жизнь на Калибане была тяжелой. Она вносила обреченность в своих сыновей. С самого детства его учили, что его жизнь была конечным ресурсом, который мог оборваться в любой момент. Начиная с восьми лет, он оказывался перед смертью, по крайней мере, дюжину раз. В Ордене, как только он окончил свой первый год обучения в качестве оруженосца, от него ожидалось тренироваться настоящими клинками и пользоваться такими же боеприпасами.

Как часть того же самого обучения, он преследовал многих из хищников, которые скрывались в лесах, включая пещерных медведей, мечезубов, смертокрылов и рапторов. Наконец, чтобы показать себя достойным, он подвергся окончательному испытанию своего мастерства, охотясь на одного из устрашающих Калибанских львов.

Он противостоял существу, и поверг его, заслужив себе рыцарство.

Тем не менее, война отличалась от всех этих триумфов.

Когда человек охотился на животное, независимо от своего положения, охота принимала форму поединка, соревнования в силе, навыке и хитрости между человеком и зверем. В процессе охоты, Захариил вырос, изучив своих противников досконально. Напротив, война была безличностным делом. Когда он бежал к вражеской крепости возле своих братьев-рыцарей, Захариил понял, что мог быть убит на поле боя, никогда не узнав личности своего убийцы.

Он мог умереть, и никогда не увидеть лица врага.

Он предположил, что это было странно, но так или иначе, это было иным.

Он всегда думал, что умрет, встретившись лицом к лицу с убийцей, будет ли он Великим Зверем, или меньшим животным, или даже другим рыцарем. Перспектива гибели посреди сражения, будучи подстреленным на расстоянии неким неизвестным противником, выглядела почти ужасающей.

Нервируя, Захариил на мгновение почувствовал, как ледяные пальцы сжали его сердце.

Он не позволил этому взять верх над собой. Он был сыном Калибана. Он был рыцарем Ордена. Он был человеком, а люди чувствуют страх, но он отказался сдаваться ему. Его обучение как рыцаря включало и ментальные упражнения, предназначенные, чтобы помочь ему укрепить свой разум во времена кризиса. Теперь он пользовался ими.

Он припомнил себе высказывания из «Заветов», тома, из которого проистекало все учение Ордена. Он напомнил себе о магистре Рамииле. Он вспомнил о немигающем, пристальном взгляде старика, взгляд, который, казалось, буравил его душу. Он подумал, каким расстроенным будет старик, услышав, что Захариил не справился с обязанностью.

Иногда, Захариилу приходило в голову, что вершина храбрости в человеческой жизни, это быть в состоянии переставлять одну ногу за следующей и продолжать идти в одном направлении, даже когда каждая клеточка его существа говорит, что ему следует обернутся и бежать другим путем.

Когда Захариил бежал к пролому в крепостной стене, он увидел яркие спускающиеся сигнальные огни, пылающие снаряды, с ревом несущиеся к земле, чтобы упасть посреди массы бегущих рыцарей. Он слышал вопли, пронзительные крики раненых и умирающих людей, возносящихся над общим шумом. Он видел рыцарей, попавших под выстрелы зажигательных снарядов, их тела полыхали в огне, а руки бесполезно молотили воздух вокруг себя, взор же натыкался только на свою смерть.

Согласно создателям, каждый из костюмов когда-то был способен изолироваться от окружающей среды, но те дни прошли. Достаточно близкий выстрел зажигательного снаряда, и рыцарю была гарантированна ужасная смерть, поскольку жар огня проникал сквозь доспехи.

Множество рыцарей гибло.

Намного больше раненых кричало от боли. Штурм колебался.