ВЕРНУТЬСЯ К СПИСКУ РАССКАЗОВ

Когда Захариил проснулся, он обнаружил, что находится в мерцающей келье с голыми металлическими стенами, освещенными мягким светом без какого либо видимого источника. Он лежал на металлической полке в стене, и как только он вдохнул воздух, то вздрогнул от болезненного чувства в горле. Он вспомнил Астартеса Мидриса, держащего его на расстоянии вытянутой руки подобно отбросам, и чувство гнева, исходящего от воина будто волной.

Он вспомнил как слово «предатель» пощечиной ударило его по лицу, и быстро сел, вспомнив сутолоку тел и попытку лишить Императора жизни. Присутствовали ли другие заговорщики на Сошествии Ангелов? Удался ли их мерзкий план?

Холодный страх появился в его животе и он схватился за горло, пытаясь вдохнуть воздух. Хотя он и не мог видеть этого, он был уверен, что его шея почернела от давления, оказанного на нее Мидрисом.

Его ноги свисали с металлической полки, и если это было кроватью в келье, то она явно была разработана для кого-то намного больше, чем он. Оглянувшись, он не обнаружил ничего, что могло указывать на источник света или на то, где здесь выход. Стены были голыми и гладкими, мерцающими и незапятнанными.

- Привет, - с трудом сказал он, попытка говорить была болезненной, его крик превращался в не более чем хрип. - Есть здесь кто-нибудь?

Он не получил ответа, и соскользнул с металлической кровати на пол. Его лишили доспехов и одели в обычную робу кающегося. Означало ли это, что его уже судили и признали виновным?

Захариил сделал небольшой круг по комнате, и попытался найти выход или какие-либо средства для общения со своими тюремщиками. Он не нашел ничего похожего и ударил кулаками по стенам, но не услышал тональных различий, какие могли бы указывать на наличие двери.

В конечном итоге, прижимаясь лицом к холодным стенам напротив полки и вглядываясь в них, он обнаружил пару вертикальных швов на стенах, обозначающих двери, хотя и без каких либо намеков на то, как их открыть.

Определенно, он уже был не на Калибане. Было ли это одним из кораблей, на которых Первый Легион путешествовал между звезд? Стены прожужжали от легкого резонанса, и он смог услышать нечто, похожее на барабанный бой, которое могло быть медленным ритмом могучего сердца судна. Несмотря на свое бедственное положение, он признал, что был несколько взволнован, оставив поверхность мира, на котором родился.

Он вернулся к кровати, разочарованный из-за своей неспособности общаться с внешним миром и подать протест о своей невиновности. Он помешал предателю свершить злодеяние, разве они этого не видели?

Не имея на что отвлечься, его воображение рисовало ему самые худшие варианты. Возможно, Император был мертв, и его Астартес дали выход своему ужасающему возмездию на Калибан, поражая города и крепости своим великим оружием.

Возможно, рыцари Ордена даже сейчас удерживались в кельях, подобных этой, подвергаемые пыткам, чтобы они признали свою вину. Какой смехотворной бы не казалась идея об Астартес, ставшими мучителями, он не мог отогнать мысли о горячем железе, ножах и всех видах ужасных пыток, которые могли бы применяться.

Не имея чем заняться, он лег обратно на кровать, но не ранее, чем он смог положить голову, он почувствовал вокруг себя шепот воздуха. Захариил взглянул как раз вовремя, чтобы увидеть двоих Астартес, входящих в келью сквозь странные двери. Оба носили простые, не разукрашенные черные доспехи, и они бесцеремонно сорвали его с кровати и потащили из кельи.

Снаружи его ждал брат Израфаил вместе с другими Астартес в белой броне, носивших на правой руке увеличенные перчатки. Они потащили его по коридору, сделанного из того же голого металла, что и его келья, хотя и без того яркого света, который и разбудил его.

- Пожалуйста! - кричал он. - Что вы делаете? Куда вы меня забираете?

- Молчать! - сказал один из Астартес, державших его, и он узнал голос, принадлежащий Мидрису, воину, который оттащил его из драки с саботажником.

- Пожалуйста, брат-библиарий Израфаил, что происходит?

- Для тебя же будет лучше, если ты будешь хранить молчание, Захариил, - сказал Израфаил, когда они свернули за угол и втащили его через арочный проем, ведущий в затемненную палату. Проходя через дверь, Захариил почувствовал, как упала температура. Он почуял запах озона и увидел, как его дыхание затуманивается перед ним.

Единственный свет шел из коридора, по которому его вели, но когда двери сомкнулись позади него, исчез и он, повергнув его во тьму. Бронированные руки подняли его, оставив одиноким и слепым во мраке.

- Что происходит? - спросил он. - Почему вы не хотите мне сказать, что происходит?

- Тихо, - сказал голос, которого он не знал.

Он подпрыгнул от неожиданности, поскольку был настолько слеп, что не видел даже на расстоянии вытянутой руки. Он слышали шаги, кружившие вокруг него, но сколько людей находилось здесь, для него было загадкой. Он знал Израфаила, Мидриса и воин в белых доспехах также был здесь, так же, как и остальные Астартес, тащившие его, но находился ли в комнате кто-то еще?

- Захариил, - сказал Израфаил из мрака. - Так ведь тебя зовут, да?

- Вы и так знаете это! Пожалуйста, скажите мне, что произошло.

- Ничего, - сказал Израфаил. - Ничего не произошло. Заговор провалился и заговорщик допрашивается. Скоро мы раскроем тех, кто пытался причинить нам вред и разберемся с ними.

- Я не имею к этому никакого отношения, - сказал Захариил, заламывая от страха руки. - Я остановил его.

- Это – единственная причина, по которой ты сейчас не привязан к столу для пыток, и твои секреты не вырываются вместе с плотью, - отрезал Мидрис. - Скажи нам все без утайки, иначе тебе же будет хуже. Начни с того, откуда ты знал о том, что планирует брат Улиент.

- Брат Улиент? Так его зовут? Я не знал его.

- Тогда почему ты преследовал его в толпе? - спросил Мидрис.

- Я увидел его лицо в толпе и... оно выглядело, не к месту, что ли.

- Не к месту? - спросил Израфаил. - Это все? Одно лицо из тысяч, и ты увидел его?

- Я почувствовал, что что-то было неправильно, - сказал Захариил. - Я просто знал, что было что-то не так в этой толпе, и он побежал, когда я бросил ему вызов.

- Вот видишь, - сказал Мидрис, - он лжет. Мы должны применить боль, чтобы вытянуть из него значимое признание.

- Признание? - крикнул Захариил. - Нет! Я пытаюсь рассказать вам, что случилось!

- Ложь! - плюнул Мидрис. - Ты участвовал в заговоре с самого начала, признай это! Ты точно знал, что планировал Улиент, и запаниковал. Ты предатель и трус!

- Я не трус! - отрезал Захариил.

- Но ты не отрицаешь того, что ты предатель?

- Конечно отрицаю, - сказал Захариил. Вы перевираете мои слова.

- Разговаривает как настоящий предатель, - сказал Мидрис. - Почему мы вообще носимся тут с ним?

- Потому что, независимо от того, является он предателем или нет, он знает личности остальных заговорщиков, - сказал Израфаил. - Так или иначе, он скажет нам.

- Пожалуйста! Брат Израфаил! - сказал Захариил. - Вы знаете, что я не предатель, скажите им!

Голоса продолжали кружить вокруг него во мгле, каждый из них бы подобно невидимому противнику, ранящему его своими обвинениями. С каждой новой шпилькой, Захариил чувствовал все возрастающий гнев. Если они собирались убить его за какое-то воображаемое предательство, то он даст им такой радости увидеть его сломленным.

- Я не совершил ничего неправильного. - сказал он. - Я рыцарь Ордена.

- Ты ничто! - взревел Мидрис. - Ты смертный, осмелившийся общаться с врагами Империума. Никакая судьба не будет слишком тяжелой для таких, как ты.

- Я остановил его, не так ли? - сказал Захариил. - Или вы слишком глупы, чтобы увидеть это?

Из мрака возникла рука, которая закрыла ему рот, и хотя он не мог видеть ее, он задыхался от боли, поскольку перчатка угрожала сокрушить его уже измятую трахею.

- Я убью тебя, если ты вновь скажешь что-то не к месту. - сказал Мидрис.

- Отпусти его, Мидрис, - сказал Израфаил. - Я буду смотреть за ним.

Захариила опустили на металлический пол темной палаты и он упал хрипящей кучей, когда почувствовал присутствие еще одного воина, подошедшего к нему. Он услышал тяжелые шаги и задрожал, так как температура вокруг него еще больше упала.

- Брат Израфаил? - сказал он нерешительно.

- Да, Захариил, это я, - сказал Израфаил, и Захариил почувствовал, как ему на макушку положили обнаженную руку, массивные пальцы покалывали странными внутренними вибрациями.

Он задохнулся, поскольку почувствовал, как сквозь его тело толчками проходит сила, будто волна адреналина. Он боролся против чувства того, что он становится сонливым и послушным. Его открытое непослушание этому следствию начало исчезать, и он изо всех сил пытался удержать эти чувства, поскольку чувствовал, что его воспоминания просеивалась кем-то в его разуме. Захариил чувствовал металлический привкус, хотя его рот был стиснут от боли. Его череп заполнился ярким светом от силы, используемой Израфаилом, пробивающем себе путь.

Он закричал, поскольку раскаленные пальцы вышли из его черепа, и он достиг той же силы, которая победила Эндриагского Зверя.

- Убирайся из моей головы! - закричал он, и почувствовал как касание внутри него начало отступать от силы его его приказа. Мерцающие остаточные изображения вспыхивали в его разуме, и он видел блестящую серебряную сеть позади своих глаз, очертания бронированных воинов, их тела были обрамлены светом так же, как он видел тело Зверя.

Захариил повертел головой и увидел, что палата была круглой и почти зеркальным отображением структуры Палаты Круга на Калибане. Грани каждой поверхности окружались нимбом блестящего света, подобного мерцающей пыли, уносимой невидимыми ветрами, и он видел вокруг себя Астартес так же ясно, будто они освещались прожекторами.

- Я вас вижу, - сказал он.

Он мог видеть, как воины смотрят друг на друга в замешательстве, смакуя их чувство неловкости от его возрастающей силы. Блестящие серебряные линии Астартес исчезли, и у Захариила было мимолетное чувство огромной мощи, давящей на границах его разума.

- Осторожнее, Захариил, - сказал успокаивающий, чарующий голос, тот, который ослабил боль в его нервных окончаниях. - Ты еще недостаточно обучен таким делам, и тебе не следует так опрометчиво использовать эту силу. Даже не самый могущественный из нашей породы знает об опасности таких вещей.

Хотя он четко слышал слова, он знал, что они существовали только для него – Израфаил, Мидрис и другие не могли их услышать. Но каким способом они передавались в его голову он не знал, но подозревал, что это была неизвестная сила, которая помогла ему победить Зверя, которой совершенно точно обладал и невидимый собеседник.

Едва голос успокоил его и исчез, Захариил задохнулся, когда Израфаил произнес:

- Я могу найти то, что мне нужно в твоей голове и без твоего согласия, но после этого от тебя останется намного меньше, чем было раньше, если вообще что-либо останется. Будет лучше, если ты расскажешь нам все по собственной воле.

Контакт разорвался, и Захариил испустил стон, упав на металлическую отделку пола.

- Хорошо, - сказал он. - Я вам все скажу.

Захариил поднялся на ноги и гордо встал перед своими обвинителями, решив не показывать страха перед их допросом. Он уже оказывался перед Львом, Лютером и Лордом Сайфером на своем обряде инициации в Ордене, и он встретит это с той же решимостью.

Серебряный свет, который обрисовывал все в общих чертах, начал исчезать, и он говорил в темноте.

Он рассказал им о тайной встрече заговорщиков в палате под великим залом Альдурука, хотя Захариил умолчал о роли, играемой его кузеном, зная, что даже упоминание имени Немиила будет означать проклясть его в глазах Астартес. Ошибка Немиила была наивностью, так же как и его, и он надеялся, что воины увидят это.

Лучше казаться молодым и глупым, нежели вероломным.

Он говорил о четырех заговорщиках в капюшонах, и о том, как он узнал человека в толпе из-за намека на его черты, увиденные им под капюшоном той ночью.

Затем Захариил рассказал им о чувстве тревоги и холодной решимости, которые он ощутил, шагая рядом со Львом как часть его почетной охраны, чтобы встретить Императора.

На сей раз они не подвергали сомнению то, что он узнал брата Улиента, хотя он вновь почувствовал интерес брата Израфаила, задетый его странной силой присутствия и воли. Они вновь и вновь расспрашивали его об истории, и каждый раз он рассказывал им одну и ту же версию событий. Он мог чувствовать присутствие брата Израфаила, скрывающегося позади его головы, касание его разума фильтровало все сказанное им на предмет лжи или путаницы. Если Израфаил и почувствовал какую-то неясность в том, как он попал в комнату под Палатой Круга, то не подал вида, и Захариила появилось внезапное чувство, что Израфаил не хочет копаться слишком сильно в той части истории.

Захариил имел интуитивное чувство, что Израфаил хотел, чтобы он был оправдан, так, чтобы он все же сумел стать одним из Астартес, чтобы в будущем он мог учить его пользоваться своей силой. Эта мысль сделала его смелым, и в его рассказе прибавилось уверенности.

Вновь он окончил свой рассказ схваткой с братом Улиентом, и ощутил, что враждебность в затемненной палате, которая когда-то была ужасающей по своей силе, спала и изменилась на все возрастающее чувство восхищения.

Наконец, касание разума Израфаила пропало, и он почувствовал, что давление, которое он ощущал, исчезло из его черепа.

Появился свет, и в этот раз он был из внешнего источника. Пылающие сферы, встроенные в стены, наполнились светом, и Захариил прикрыл глаза от возросшей яркости, увидев стоящих вокруг себя своих следователей.

- У тебя есть храбрость, мальчик, - сказал Мидрис, вся его ранняя желчь исчезла. – Если то, что ты говоришь – правда, тогда мы перед тобой в большом долгу.

- Это правда, - сказал Захариил, желая быть любезным, но все еще страдая от жесткого обращения в руках воина. – Можешь спросить у брата Израфаила.

Израфаил рассмеялся, и Захариил почувствовал радость когда библиарий сказал:

- Он прав, Мидрис. Я не ощутил лжи в его словах.

- Ты уверен?

- Я когда-либо ошибался?

- Нет, но все бывает впервые.

- Он не ошибся, - сказал голос позади Захариила. Он обернулся, чтобы увидеть высокую фигуру, великолепную в могучем облачении из мерцающих доспехов, расположившуюся в дверном проеме. Голос был тот, который он услышал в своей голове, перед тем, как начал свой рассказ, сладкозвучные его тона было подобно океанским глубинам. Захариил попытался разглядеть что-либо за ярким светом позади фигуры, но его глаза все еще приспосабливались от кромешной тьмы к свету, и он мало что сумел разобрать, кроме золотого ореола света позади бронированной фигуры.

Астартес вокруг него упали на колени, склонив головы перед великолепием фигуры, и Захариил, изо всех сил пытаясь разглядеть черты вновь прибывшего, знал, что не был достоин этого.

- Не преклоняйтесь, - сказала фигура, казалось, что, войдя в комнату, он принес вместе с собой и свет. – Встаньте.

Астартес поднялись, но Захариил был будто прикованным к месту, его глаза смотрели на кусочек пола. Свет распространился по земле, струясь подобно золотой воде, исходя от бронированного воина.

- Кажется, что я перед тобой в долгу, юный Захариил, - сказала золотая фигура, - и я тебе благодарен. Со временем ты забудешь об этом, но пока твои воспоминания все еще при тебе, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты совершил.

Захариил попытался ответить, но обнаружил, что его рот был плотно закрыт, а язык был безжизненным на нёбе. Никакая сила во вселенной не смогла бы заставить его взглянуть вверх в лицо воину, и подобно тому, как умерла уверенность, охватившая его, если бы он взглянул под мглу капюшона Смотрящего во Тьме, Захариил знал, что если посмотрит вверх, то просто сойдет с ума.

Он вновь попытался что-то сказать, но каждый раз, когда слова формировались в его голове, их уносило подобно листьям от бури. Захариил не мог говорить, и все же он знал, что восхитительная фигура знала его мысли так же точно, как если бы они были его собственными.

Он чувствовал присутствие воина подобно огромной тяжести, давящей на его разум, огромные могущество и силу, которые удерживались от разрушения его существования только волей, сильнее чем скала Калибана.

Сила, которую он ощущал, возрастала в его собственном разуме, и то, с чем он столкнулся в разуме Израфаила, было подобно свечи в урагане по сравнению с возможностями воина. Захариил почувствовал, будто он задыхался, укутанный в покровах, и это чувство было далеко не неприятным.

- У него есть толика силы, - сказал воин, и Захариил почувствовал воодушевление от такого известия, даже если он и боялся значения его более ранних слов.

- Имеет, мой повелитель, - сказал Израфаил. – Он первый кандидат для Либрариума.

- Воистину так, - согласился воин. – Проследи за всем, но уверься, что он не будет ничего об этом помнить. В пределах Легиона не должно существовать никакого подозрения об любом инакомыслии. Мы должны быть едины, иначе все потерянно.

- Будет сделано, мой повелитель, - уверил Израфаил.

Хотя Лев находился на расстоянии более полукилометра, Захариил чувствовал, стоит ему потянутся, и он прикоснется к нему. Старшие члены Ордена заняли великий подиум, где на прошлой неделе стоял Император. Тысячи рыцарей заполнили плац, великолепные в начищенных доспехах и гордо стоя, внимая.

День был ярким и полным обещания, небо свежим и голубым, а солнце сияющим и желтым. Имена были названы, списки приняты, а личности подтверждены закутанными в красное адептами с помощью аппаратов генетического тестирования.

Каждый из названных для посещения этого великого собрания был индивидуально отобран, избран из наиболее лучших представителей военной касты Калибана.

Захариил соприкасался плечами с рыцарями, храбрость которых была вне сомнений, чья стойкость, выносливость и сила были предметом зависти проваливших тесты Астартес. Никакие другие воины на Калибане не были столь же внушающими страх, как не имели и потенциала собравшихся здесь, и Захариил почувствовал позволенную гордость за свои достижения.

События прошли расплывчато со времени великой речи Императора к народу Калибана, и, пытаясь по возможности, Захариил обнаружил, что немного помнит тот момент: мимолетное видение воина в золотом, слова, всполошившие его сердце и чувство того, что он имеет отношение к тому, что было сильнее чем все, что он когда-либо знал.

Начиная с того дня, он знал, всего лишь знал, что приближалось нечто большое, и когда от Лютера пришла весть, что Астартес сделали свой заключительный выбор для продвинутого обучения и вступления в их ряды, Альдурук почти утонул в гаме, поскольку мальчики бежали узнать, были ли они избраны.

Сердце Захариила выпрыгивало, поскольку он просматривал списки, совершая обход по крепости-монастырю, хотя некое ворчащее упорство в его разуме говорило, что ему нечего волноваться.

Он удостоверился, что его имя было в списке, как Немиила, Аттия и Илиафа.

Он искал своего кузена, но это забрало у него добрых два дня, прежде, чем он нашел его. Немиил был тих и Захариил не мог понять молчание своего кузена в ответ на новости об их избрании. Вновь, их братское соперничество подтолкнуло их на великие свершения. Поскольку день продолжался, Немиил расслабился возле него, хотя Захариил не мог найти причину, по которой его кузен был так обеспокоен.

Он отнес эту нервозность насчет отбора Астартес и оставил этот вопрос, поскольку более важные решение быстро затмевали любые заботы насчет поведения кузена.

Было объявлено, что все отобранные Астартесами должны были собраться на великом плацу перед Альдуруком, чтобы услышать речь Льва про их судьбу как воинов Императора.

Присутствовать должны были только избранные Астартес, и ощутимая рябь бешеного волнения витала в воздухе вокруг Альдурука, ведь всех интересовало, что скажет Гроссмейстер Ордена.

Захариил и Немиил прошагали на плац вместе с другими прошедшими испытания Астартес, гордость и военное мастерство всех вокруг наполняло их чувством братства, которое далеко превышало все, что они чувствовали, будучи частью Ордена.

Хотя плац заполняли тысячи, Захариил знал, что они представляли элиту всех рыцарских орденов Калибана. Сотни тысяч рыцарей было испытано, но только эти несколько тысяч соответствовали невообразимо строгим стандартам Астартес.

Чувство ожидания прихода Льва стало почти невыносимым. Большинство было моложе Захариила, он и Немиил представляли старшую вековую группу избранных, и он удивлялся насчет того, что для преобразования в Астартес требовались столь молодые люди.

На трибуну вышли Лев и Лютер, сопровождаемые по бокам Лордом Сайфером и закутанной группой Астартес в черных доспехах, и в робах Ордена цвета слоновой кости поверх них.

Видеть, что эти великие воины переняли привычки Ордена было действительно приятно, и Захариил передал свое восхищение кузену, обняв его в жесте мимолетной братской привязанности. Весь вред и чувство ревности между ними казались теперь столь абсурдными перед лицом нового братства, к которому они собирались присоединится.

Даже стоя возле Астартес, Лев выглядел огромным, возвышаясь над бронированными воинами и затмевая их всех своим присутствием. Была настроена великая усилительная система, чтобы донести слова Льва до каждого уголка плаца, но он не нуждался в таких приспособлениях, поскольку его голос звучал в сердцах и разумах каждого воина, собравшегося возле него.

- Братья, - начал Лев, вынужденный сделать паузу, поскольку возрастающие приветствия молодых рыцарей грозили заглушить его слова. - Мы стоим на краю новой эры Калибана. Как однажды мы стояли на нашей маленькой скале и думали, что наш мир находился только до горизонта, так теперь мы знаем, что он простирается намного дальше таких простых видений. Вселенная открывается перед нами, и это – темное и угрожающее место, но мы воины Императора, и нам должно нести его свет во мрак, дабы вернуть наше неотъемлемое право.

Когда-то, кажется целую жизнь назад, я объявил великий крестовый поход чтобы очистить леса Калибана от Зверей, и это была достойная цель. Теперь я вижу, что просто подражал мечте более великого человека, моего отца, Императора!

Ревущие приветствия еще раз заглушили слова Льва, поскольку все на Калибане говорили об Императоре как о его отце, и это был первый раз, когда он дал волю таким чувствам.

Лев поднял руки, чтобы утихомирить возрастающие эмоции, и продолжил.

- Теперь мы часть чего-то большего, часть братства, которое охватывает не только одну нашу планету, а того, которое охватывает всю человеческую расу по всей галактике. Крестовый Поход Императора только зарождается и сотни, тысячи миров должны быть освобождены и возвращены в лоно Империума.

- Вы все были избраны, чтобы стать частью величайшего воинского ордена, который когда-либо видела вселенная. Вы будете сильнее, быстрее и более смертоносными чем когда либо. Вы будете сражаться в бесчисленных битвах, и будете убивать врагов человечества на мирах, отдаленных от нашего любимого Калибана. Но мы будем охотно этим заниматься, поскольку мы – мужчины чести и храбрости, мужчины, которые знают, что значит иметь обязанности, превышающие личные проблемы. Каждый из вас однажды был рыцарем, воином и героем, но теперь вы намного больше, чем это. С этого дня вы забудете свою прошлую жизнь. С этого дня вы – воины Легиона. Остальное не имеет значения. Легион – вот все, что важно.

Захариил схватился за рукоять меча, сила красноречия Льва прошла сквозь него, практически неспособного сдержать свой восторг от мысли об участии в войне Императора в самых дальних уголках вселенной и быть частью братства, стоящим перед задачей не менее чем возвращение человечеству его неотъемлемого права.

- Мы – Первый Легион, - сказал Лев, - почётные Сыны Льва, и мы не будем идти на войну без имени, вселяющего ужас в сердца врагов. Как говорили наши легенды о великих героях, сдерживающих монстров в нашем отдаленном прошлом, так и мы будем сдерживать врагов Империума, поскольку мы отправляемся в великую пустоту, чтобы сражаться во имя Императора.

- Мы будем Тёмными Ангелами!