ВЕРНУТЬСЯ К СПИСКУ РАССКАЗОВ

- На что они похожи, твои ангелы? – спросил ее Дюзан, его лицо было скрыто под непроницаемой золотой маской. – Если слушать их рассказчиков, Тёмные Ангелы – жестокие и воинственные гиганты. Они шагают по звездам и изливают на них разрушение. Они пришли уничтожить нас? Следует ли нам их боятся?

- Вам нечего боятся, - ответила Риана Сорель, про себя проклиная калибанских виршеплетов и их неуемность. Она чуть нахмурилась, но напомнила себе, что Дюзан мог видеть ее лицо, даже когда она не могла видеть его.

- Да, Тёмные Ангелы воюют с врагами Императора, но в них не входит народ Сароша. Вы – часть Империума. Вы наши братья.

- Это утешает, - сказал Дюзан. Он обернулся и указал на город взмахом руки. – Мы предприняли столько усилий, чтобы приготовится к их прибытию, поприветствовать их. Будет трагедия, если они придут сюда, чтобы разрушить все это. Город красив, не так ли? Достоин ли он вашего пиктера?

- Более, чем, - сказала она, держа пиктер, который она носила на ремне через плечо. – С вашего разрешения, я хотела бы сделать несколько пиктов до того, как изменится свет. Они будут мне эталоном для работы, когда позже я буду составлять композиции.

- Как пожелаете.

Они стояли на балконе с видом на город Шэлул, планетарную столицу Сароша. Прошло около двенадцати месяцев с того времени, как Риана прибыла на Сарош, но в то время ей редко разрешали путешествовать по поверхности планеты. Несмотря на дружественное отношение местных жителей и очевидную благожелательность их культуры, официально их мир до сих пор не пришел к согласию. Было ясно, что имперские командующие не имели желания пускать на планету гражданских лиц больше, чем это было необходимо, хотя Риана подозревала, что лидеры Астартес играли какую-то роль в блокировании гражданских запросов на посещение. Она понятия не имела, была ли такая же ситуация в каждом флоте Крестового Похода, но Астартес из 4-ого негодовали, казалось, из-за любой попытки сделать запись коренного общества в его доимперском статусе.

Риана была композитором. Ей сказали, что народные песни Сароша характеризировались навязчивыми мелодиями, включающими в себя звуки нескольких традиционных видов музыкальных инструментов, которые были уникальными для этого мира, но вся ее информация была почерпнута из разговоров с солдатами Имперской Армии, которые посещали планету намного регулярнее, чем она.

Пока лично она еще не слышала музыку Сароша. Она имела на уме некую идею о симфонии, соединяющей народные мелодии Сароша с претенциозными музыкальными формами, которые в настоящее время были вершиной моды в Империуме. Однако пока она не слышала мелодии, она не могла узнать, была ли эта идея жизнеспособна.

В настоящий момент она удовлетворялась пиктированием города в поисках вдохновения.

Дюзан был прав. Он был прекрасен.

Садилось солнце, и в ответ на неизбежное наступление ночи город начал показывать себя в своем самом очаровательном аспекте, зажигая светящиеся сферы. В отличие от других городов, Шэлул не имел никакой формальной системы освещения. Вместо этого, по приказу отцов города, жители были снабжены тремя парящими светящимися сферами, чтобы освещать им путь всякий раз, когда они покидают свои дома.

Мужчины, женщины, даже дети, каждый житель Шэлула сопровождался яркими летающими сферам, когда они выходили наружу. Эффект от преимущества позиции, занимаемой Рианой, был восхитительным, поскольку тысячи людей шли к столовым города и барам, или же просто вышли для вечерней прогулки.

Весь город, казалось, изобиловал отдаленными точечками плавающего света, подобно мягко колышущемуся морю земных звезд. Это было необычно, но это было только одно из разнообразных чудес города.

В отличие от других городов, которые она видела, на Терре или в любом другом месте, Шэлул не был переполнен. Это был город открытых горизонтов.

И при этом здесь не было грязно. С первого взгляда она заметила то, что Шэлул был городом, предназначенным для простоты жизни. Это было место широких бульваров и просторных публичных мест, парков и растительности, вдохновляющих памятников и великих дворцов.

Риана была привычна к городам-ульям, к давлению и нищете той жизни, где каждое жилье строилось в неудобной близости от соседних. Шэлул не мог бы быть более иным.

Он казался добрее, более уютным местом, чем все, что она когда либо знала.

Сарошийцы утверждали, что их общество не знало войны уже больше тысячи лет, и, конечно же, архитектура их городов не указывала ни на что, могущее опровергнуть их заявления. Стены не окружали периметр города, и она не видела никаких очевидных защитных структур или укреплений.

В тех немногих непродолжительных случаях, когда ей давали разрешение посетить город, Риана не испытывала никакой неопределенной неловкости или скрытного чувства угрозы, которые она обычно ощущала, впервые исследуя улицы неизвестного города.

Улицы на Сароше были безопасными и охраняемыми.

Возможно, это гармоничный, хорошо организованный характер общества Сароша заставлял Астартес с подозрением смотреть на любые попытки сделать его запись. Как бы там не было, город Шэлул, казалось, был идеальным местом для жизни. Собственно говоря, как и весь Сарош. Возможно, Астартес боялись сравнений, которые неизбежно будут сделаны между прошлым и настоящим, когда будут удовлетворены желания Империума и планета придет к послушанию.

Ей в голову пришли интересные мысли. Она была настолько же слугой Империума, как и Астартес, и все же она почти сомневалась в своей миссии. Эти люди казались совершенно удовлетворенными своими жизнями. Какое право они имели на то, чтобы их изменять?

Это был город, сказала она себе. Это место было чарующим. Оно проявлялось не только в парящих огнях и архитектуре. Оно было во всем. Стены по обеим сторонам балкона, на котором они стояли, были покрыты вьющимися растениями с блестящими черно-зелеными листьями и замечательными фиолетовыми цветами. Они источали странный аромат пьянящего мускуса, который смешивался с ночным воздухом, и, казалось, имел успокаивающие, расслабляющие свойства. Об этом мире было легко думать, как о рае.

- Вы довольны? – Спросил ее Дюзан.

- Довольны?

Он указал на пиктер в ее руках.

- Вы прекратили работать со своим аппаратом. Вы имеете все, в чем нуждались?

- Имею, - сказала она, - но он может записывать не только изображения. Он также может делать запись звука. Я надеялась услышать некоторые примеры вашей музыки.

- Моей музыки?

Увидеть лицо Дюзана под маской было невозможно, но вопросительная нотка в его голосе была очевидной, как и его незнание грамматических форм Готика.

- Возможно, это метафора? Я не музыкант.

- Я имела в виду музыку вашей культуры, - объяснила Риана. – Мне говорили, что она изящна. Я надеялась ее немного послушать.

- Сегодня вечером на фестивале будут музыканты, - сказал Дюзан. – На праздновании прибытия Тёмных Ангелов, наши лидеры объявили всепланетный праздник. Я уверен, что как только мы присоединимся к празднованию, вы услышите музыку, достойную записи. Эти новости нравятся вам?

- Да, нравятся, - ответила Риана.

Она отметила тенденцию к неестественному звучанию разговора с сарошийцами, поскольку они только изучали особенности недавно изученного языка. На некоторых мирах, посещенных Крестовым Походом, со стороны жителей была неблагоприятная реакция, когда им говорили, что Империум ожидает от них изучение Готика и использование его во всех государственных предприятиях.

Тем не менее, на Сароше они тепло приняли официальный имперский язык. Риана уже видела несколько уличных знаков в Шэлуле, написанных на Готике, и ей сказали, что некоторые из великих произведений сарошийской литературы уже начали переводится.

Это был другой признак доброжелательности, которую местные жители показали Империуму, начиная с прибытия первых имперских кораблей на орбиту вокруг их планеты. И вновь, это привело ее мыслям о том, насколько смехотворной была текущая ситуация. Несмотря на теплоту, с которой сарошийское общество приветствовало Империум, их планете пока отказывали в свидетельстве о согласии.

Она слышала много бормотания на судах флота об сарошийской бюрократии, но ей казалось, что имперская бюрократия была сложнее во всем. Снова и снова, сарошийцы показывали, что они были дружелюбными и мирными людьми, которым не терпелось занять свое место в великом братстве человечества.

Как мог кто-либо найти причины не доверять им?

"Не доверяй им", сказал ему Кургис. После менее, чем дня, проведенного на орбите вокруг планеты Сароша, Захариил почувствовал признаки того, что Белый Шрам дал ему хороший совет насчет этих людей.

Он не имел никаких доказательств, чтобы подтвердить это. Это было больше как чувство в животе, предчувствие, порожденное его просыпающимся психическим потенциалом.

Если бы Захариила попросили высказать свое мнение насчет сарошийцев, он мало бы чем смог объяснить свое недоверие. Обычно он был склонен к доверию. Он был благородным человеком, и одним из его недостатков было то, что он впадал в ловушку веры в то, что все остальные были столь же благородны, как и он.

Немиил обладал тем подозрительным разумом, что всегда искал подвох в происходящем вокруг него. Захариил принимал все, как есть. У него была врожденная солдатская неприязнь к лицемерию и многозначительным разговорам. Все же, не имея ничего, что могло бы подтвердить его подозрения, он обнаружил, что не доверял сарошийцам с того самого момента, как встретил их.

Возможно, это было из-за масок.

Непрерывное ношение масок было культурной нормой для всех взрослых и детей Сароша. За исключением наиболее близких или личных моментов, сарошийцы были в масках все время, не только на людях, но также и в своих домах. Захариил слышал рассказы о многих удивительных обрядах среди людей вновь открытых миров, но сарошийская практика ношения масок была наиболее запоминающейся из всего, с чем он сталкивался.

Маски были твердыми и сделанными из золота. Полностью закрывая лицо владельца, кроме ушей и остальной части головы, каждая маска изображала одни и те же красивые и стилизованные черты, идентичные для мужчин и женщин. Они напоминали Захариилу о керамических посмертных масках, существовавших в некоторых культурах, снимаемых с лиц недавно умерших.

Он всегда находил, что такие посмертные маски несли в себе ощущение пустоты.

Они воспроизводили выражение и черты рассматриваемого лица, но после смерти они неспособны были изобразить свою настоящую суть. В них отсутствовало нечто жизненно важное, нехватка выражения и детализированности низводили маску до уровня карикатуры.

То же самое было и с масками Сароша. Захариил был уверен, что поэт вероятно смог бы найти поэтическую метафору к факту того, что сарошийцы вели жизнь из-за маски, но он видел только культуру, привыкшую к скрывании вещей.

Захариил не был поэтом, но он понимал, что лицо было существенным инструментом для человеческого общения; оно открывало мысли своего владельца и его настроение тысячью мимолетными знаками. Тем не менее, в общении с сарошийцами, Империум был лишен этого источника информации, и был вынужден иметь дело с пустыми, вечно улыбчивыми фасадами.

Не удивительно, что было столько проблем с приведением этого мира к согласию.

Также, существовал вопрос об уголовном правосудии на Сароше, а точнее об его нехватке.

И вновь, Кургис поднял для него этот вопрос.

- У них нет тюрем, - сказал ему Белый Шрам во время их встречи после обмена командованием. – Один из инспекторов отметил это, когда она проверяла воздушные пикты Шэлула. Она сверилась с картами всех остальных поселений на Сароше и обнаружила одинаковую деталь: никаких тюрем, а также чего-либо, где могли содержаться заключенные.

- Не каждая культура заключает своих преступников, - сказал Захариил.

- Правда, - кивнул Кургис. – Мы на Чогорисе так не делали. В старые времена, до того, как пришел Империум, мы следовали закону степей. Это был жесткий кодекс, соответствовавший обстановке. Человек, сотворивший преступление, мог быть наказан закидыванием камнями до смерти. Или мы могли искалечить его, или оставить его умирать на дикой природе без воды, еды или оружия. Если он убил другого человека, он мог быть порабощен и вынужден был бы служить семье умершего множество лет, пока бы не погасил долг крови. Но сарошийцы считают себя цивилизованной культурой. По моему опыту, цивилизованным людям не нравится, когда их правосудие остается настолько простым. Они любят усложнять вещи.

- А кто-либо просил объяснений у сарошийцев?

- Согласно сарошийцам, на их мире преступление это редкость. Когда преступление доказано, они наказывают преступника, заставляя того работать больше часов в их бюрократической службе.

- Даже убийц? – нахмурился Захариил. – Это кажется маловероятным.

- Тут нечто другое. Как часть процесса согласия, флотские логии исчислители попросили взглянуть на данные переписи Сароша за последнее десятилетие. Я не силен в числах, брат, но что-то, что я услышал, когда логии отрапортировали в стратегиум флота, осталось со мной. Согласно коэффициенту рождаемости планеты и количеству смертельных случаев, записанных в переписи, считается, что население Сароша должно быть намного больше, нежели число, о котором сообщили нам сарошийцы. Когда их спросили об этом, правительство сарошийцев объявило, что данные переписи, наверное, ошибочны.

- О каком числе идет речь? – спросил его Захариил.

- Восемь процентов, - сказал ему Кургис. – Пускай это не звучит очень много, я знаю, но если вычисления являются правильными, то это значит, что за прошедшие десять лет на Сароше исчезло более семидесяти миллионов человек.

Это была замечательная ночь. Поскольку Риана шла улицами и переходами города Шэлула, она изумлялась необычайным достопримечательностям, которые она видела вокруг себя. Фестиваль, о котором ранее говорил Дюзан, был в самом разгаре. Улицы были переполнены людьми в масках, шоссе полнились цветом, когда легионы гибких танцоров ритмично проходили по ним в диковинных костюмах, таща за собой воздушных змеев и длинные бумажные хвосты.

Она видела жонглеров и разрисованных клоунов, акробатов и ловкачей, лицедеев и мимов, танцоров. Она видела гигантов на сваях, пожирателей меча и людей, дышащих огнем, и, что было выше всего этого, она слышала музыку.

Странные звуки доходили до нее со всех концов карнавальной толпы. Песни Сароша были красивы, но все же трудны. Они постоянно изменяли настроение, меняясь между сложными образцами гармонии и разногласием, выражаемым в противоречивых эмоциях печали и безудержного веселья.

Она слышала ноты и ключевые изменения, о существовании которых она даже не догадывалась, как будто это музыка нарочно расширяла ее слуховой диапазон.

В основе всего этого, почти незаметной, лежала наиболее потрясающая ритмическая вариация из всех, что она слышала в своей жизни.

Вслушиваясь в звуки Сароша, Риана впервые поняла, насколько роскошной и прекрасной могла быть музыка. Она всю свою жизнь училась на композитора, но ничего из того, что она написала, не могло сравниться с удивительными звуками, отголоски которых она слышала на улицах. По-своему, это был опыт настолько же ценный, как и аромат цветов на балконе.

Дюзан был возле нее, его рука была у ее локтя, ведя ее сквозь толпы. Ранее в этот день, когда Риана приземлилась, им сказали, что власти Сароша назначили каждому из них путеводителя, чтобы гарантировать то, что они не потеряются. Она предполагала, что Дюзан был назначен, чтобы приглядывать за ней, который всегда был подле нее, чтобы уберечь от неприятностей.

Когда они встретились впервые, она спросила, чем он занимается. Дюзан сказал ей, что он – экзегет. Насколько она поняла, он был профессиональным толкователем. Из-за масштабов бюрократии на Сароше, даже относительно тривиальные правительственные дела легко могли стать чрезвычайно сложными, поскольку насчет этой проблемы высказывалось дюжины бюрократов, каждый с иной интерпретации уставов планеты.

Иногда такие ситуации перерастали в продолжительные споры, длящиеся до двадцати лет или более, даже после того, как вовлеченные в это дело уже забыли вопрос, который и вызвал первоначальный тупик.

Для таких обстоятельств и существовал экзегет, чтобы исследовать причину спора и объяснять ее борющимся сторонам, чтобы гарантировать, что они полностью ее поняли.

Это была любопытная система, но независимо от византийской сложности местного обычая, Риана пережила намного менее дружелюбные эскорты. В первые месяцы имперского присутствия, в тех немногих случаях, когда она получала разрешение исследовать Сарош, она сопровождалась половиной взвода солдат Имперской Армии, следуя за ней подобно теням.

Это раздражало, не говоря уже о трудности установить контакт с местными жителями, когда за твоим плечом скрывалась тяжеловооруженная команда.

К счастью, в последующие месяцы, по настоянию Избранного лорда-губернатора Фурста, флот принял более просвещенный подход. Сарош мог и не быть на сто процентов покорным, но было решено, что он был достаточно безопасен, чтобы разрешить имперскому персоналу пребывать там без полного военного эскорта.

В то же время, в надежде навести мосты между местными и имперцами, Армия и командиры флота начали разрешать все большему количеству людей посещать Сарош в отпуске.

- Сюда, - сказал Дюзан.

В какой-то момент ночи он начал вести ее через улицы, будто имея на уме некую конкретную цель. Хватка на ее локте стала более жесткой, но она едва это заметила. Опьяненная музыкой и ароматом фиолетовых цветов, она позволила ему вести.

- Куда мы идем? – спросила она его, смутно понимая, что ее слова звучат нечленораздельно.

- Там есть место, где они создают лучшую музыку, - произнес он из-за маски. – Это всего лишь немного дальше.

Он начал идти быстрее, хватка его руки вынудила ее ускорить шаг, чтобы успеть за ним. Оглянувшись вокруг, Риана внезапно осознала, что они оставили главные бульвары позади серии изогнутых, узких улочек.

Было темно. Светящиеся сферы, которые когда-то летели за их головами, покинули их, оставшись где-то позади. Они были одни в ночи, единственный свет исходил от серебряного серпа луны высоко вверху.

Несмотря на темноту, Дюзан не замедлял шаг. Казалось, он точно знал, куда направляется.

- Дюзан? Мне это все не нравится. – Ей было тяжело говорить. Ее язык будто оцепенел. – Я хочу, чтобы ты отвел меня обратно.

Он не ответил. Не желая ничего объяснять, он потянул ее через улочки, поскольку паралич распространился на ее конечности. Она поняла, что он как-то отравил ее. Воздух тяжелел ароматом цветов.

Цветы. Возможно, именно так он и сделал это. Она шаталась, будучи едва способной стоять на ногах, а тем более бороться с ним.

- Дюзан… - ее слова казались далекими и приглушенными. – Почему?

- Я сожалею. Это единственный путь. Мелахим выдал декрет о том, что вы нечистые люди. Ваши ложные ангелы не должны осквернить нас. Ты будешь нашим оружием против них, и, боюсь, будет боль. Я знаю, это кажется жестоким, но будь уверенна, ты служишь высшей цели.

Они свернули за угол во внутренний двор. Впереди Риана увидела ручную тележку, которые использовались, чтобы продавать бутулированную воду посетителям карнавала. Возле нее стояли две фигуры, носивших мешковатые разноцветные костюмы, покрытые свисающими узлами и лентами.

Увидев их, Дюзан раскрыл хватку, позволив телу Рианы упасть прямо на мощеную поверхность внутреннего двора. Она услышала, как он отдал приказы на своем родном языке, а потом она увидела, как две фигуры движутся к ней.

Было что-то неправильное в том, как они двигались. Тот, кто создал костюмы, пытался скрыть это, но Риана ясно видела это. Они шли странной поперечной походкой, их колени и лодыжки сгибались под специфическими углами.

Их манера напомнила ей о движениях рептилий.

В них было нечто неестественное. Чем ближе они подходили, тем более она убеждалась, что они были нелюдьми. Парализованная, она могла только наблюдать, как они приближались и смотрели на нее. Когда две странные, клоунские фигуры нагнулись, чтобы поднять ее между ними, Риана увидела, как маска одного из них сползла на мгновение.

Она увидела его настоящее лицо.

Несмотря на свой паралич, она закричала.